Офицеры и джентльмены

Комната, в которой Гаю предстояло провести шесть недель и принять важнейшее решение, во время аренды дядюшкой Перегрином редко бывала занята. Окна выходили на кирпичную стену. Обстановку составляла разрозненная мебель из Брум-Холла. Гай лежал на широкой старинной кровати, украшенной медными шишечками. Явился майор Бленкинсоп, рассеянно осмотрел колено.

– Гм, отек почему-то не спадает. Ничем помочь не могу. Держите ногу в подвешенном состоянии.

Молитвами Джамбо, у Гая был изрядный запас джина и виски. Круг его знакомств за последние четыре года расширился. Уже в первые дни Гая навестили несколько человек, Йэн Килбэнок в их числе. Минут двадцать Килбэнок выдавал обрывочные слухи и наконец произнес:

– Айвора Клэра помните?

– Помню.

– В Бирме он примкнул к чиндитам[127]. Странно, правда?

Гай стал думать, при каких обстоятельствах впервые увидел Айвора – в «Боргезе-Гарденс».

– По-моему, ничего странного.

– До Дальнего Востока слухи не скоро доходят. А может, ему наскучили вице-королевские круги.

– Самопожертвование – это не про Айвора. Да и не про кого, в наше-то время. А вот воля к победе у него всегда была.

– По-моему, таскаться по джунглям с кучкой головорезов и есть высшая степень самопожертвования. Кого он там победить думает, не представляю.

– Было время, когда я обожал Айвора.

– Я так до сих пор обожаю. О его крохотном faux pas[128] на Крите все должны были забыть – и забыли. Меня другое удивляет – сейчас-то почему он героем считается?

По уходе Йэна Гай погрузился в размышления об антитезе между самопожертвованием и волей к победе. Ему казалось, антитеза эта имеет прямое, хотя пока и не облеченное в слова, отношение к его собственному состоянию. Гай перечитал отцовское письмо (он теперь держал его в блокноте): «Господь Бог не становится в позу, не подчеркивает Своего превосходства. Он сохраняет достоинство. Принимает страдания и несправедливости… Количественные критерии неуместны».

В это время в Тегеране проходил конгресс[129], посвященный как раз количественным критериям.

7

В конце первой недели декабря, как свидетельствует История, мистер Уинстон Черчилль пригласил мистера Теодора Рузвельта к Сфинксу. Два влиятельнейших пожилых джентльмена, ободренные уверениями своих советников в том, что немцы капитулируют уже зимой, ходили вокруг египетского колосса и в молчании наблюдали, как смягчаются в вечерних тенях растиражированные черты. Некоторое время спустя то же самое солнце зашло в Лондоне, однако не резкие и бескомпромиссные краски пустыни сопровождали лондонский закат – день угас, словно окурок на мокрой мостовой. В этот час дядюшка Перегрин стоял на пороге своего дома, выражая лицом слабое и тщетное мыслительное усилие (усвоенное, вероятно, с лиц лидеров Свободного Мира), и разглядывал женщину, звонившую в колокольчик.

– Я пришла к Гаю Краучбеку, – сказала женщина.

На лестничной клетке было темно. Из холла тянулся бледный луч. Идея затемнения импонировала дядюшке Краучбеку – он соблюдал правила с преувеличенным педантизмом.

– Гай Краучбек вас ждет?

– Нет. Я только недавно узнала, что он здесь. Вы меня не помните? Я Вирджиния.

– Вирджиния?

– Вирджиния Краучбек. Такое имя я носила прежде.

– Ой. Так это вы, значит? – Сбить дядюшку Перегрина с толку было непросто, но порой, когда его вниманию предлагали новый либо необычный факт, ему требовалось определенное время на усвоение. – Ужасная погода. Надеюсь, вы не промокли?

– Нет, я взяла такси.

– И правильно сделали. Извините, что сразу вас не узнал – здесь темно, вдобавок мы с вами мало общались, разве не так? Вы уверены, что Гай захочет вас видеть?

– Совершенно уверена.

Дядюшка Перегрин закрыл входную дверь и констатировал:

– Я был на вашей свадьбе. А после мы разве встречались?

– Один, от силы два раза.

– Вы уехали в Африку. Потом, по слухам, в Америку. А теперь хотите видеть Гая?

– Да, если можно.

– Проходите сюда. Пойду предупрежу его. – Дядюшка Перегрин провел Вирджинию в гостиную. – Здесь вам не будет скучно, – добавил он, будто настраивая ее на затяжное ожидание. – Если, конечно, вы настоящая ценительница.

И закрыл за собой дверь. Он также не забыл закрыть дверь в комнату Гая, прежде чем полушепотом произнести:

– К тебе пришла молодая женщина. Утверждает, что она твоя жена.

– Вирджиния?

– Да, так она назвалась.

– Ну так впусти ее.

– Ты точно этого хочешь?

– Ужасно хочу.

– Возникнут проблемы – звони. Миссис Корнер ушла, но я буду на посту.

– Проблемы какого рода, дядя?

– Любого. Проблемы любого рода. Тебе ли не знать, что за существа эти женщины.

– А сам-то ты знаешь?

Дядюшка Перегрин с минуту раздумывал и наконец признал:

– Не знаю. Определенно не знаю.

Дядюшка Перегрин вышел, впустил к Гаю Вирджинию и оставил супругов наедине.