Офицеры и джентльмены

Добровольцы из партизан опустили трап и со всеми предосторожностями скатили на землю автомобиль. Гай отступил к своим евреям и смотрел как завороженный. Внезапно выкрикнули по-английски, без акцента:

– Гай Краучбек здесь?

– Фрэнк де Суза, – узнал Гай.

– Что, не ждали? Наверно, завтра утром распоряжение будет. Нас в последнюю минуту отправить решили.

– Кого это «вас»?

– Потом объясню. Боюсь, дядя, превратности войны таковы, что ты оказываешься под моим началом. Будь умником и следи за складами, идет? А мне еще надо с главным штабом переговорить и с Президиумом.

– С кем?

– Так и знал, что ты удивишься. Завтра все тебе расскажу. Бигой, чтоб ты знал, должен стать очень модным курортом. А мы, дядя, историю делаем. Погоди, у меня в саквояже подарок для Генерала. Ну, чтобы скрепить антифашистскую солидарность.

Де Суза навис над грудой чемоданов, ослабил пару веревок. Через секунду в каждой руке у него оказалось по бутылке.

– Распорядись, чтобы их упаковали и перенесли в отведенную мне комнату.

И де Суза пошел к своей свите, разбредшейся было по летному полю.

– Ну, – произнес пилот, – давайте запускайте пассажиров.

На борт подняли двоих раненых партизан, затем – команду американского бомбардировщика, которая неделю назад десантировалась и была направлена в штаб к командиру эскадрильи. Американцы отнюдь не радовались столь скорому возвращению к своим обязанностям. Согласно уставу, останься они на оккупированной территории еще несколько недель – были бы репатриированы в Штаты. Именно этот пункт побудил их организовать чреватый парашютный выброс и угробить дорогостоящий, лишь слегка помятый самолет.

Последними садились евреи. Гай на прощание протянул им руку, так они ее облобызали.

Как всегда во время ночных вторжений, при Гае были сержант с денщиком. Явление джипа их потрясло. Гай оставил их на аэродроме, а сам пошел к себе на квартиру. Июльские звезды, крупные и частые, унизывали свод от горизонта до горизонта. Дома Гай сообщил вдовам о прибытии де Сузы. Через стенку от него пустовала комната; вдовы, несмотря на то что уже пробило полночь, взялись прибираться, с готовностью, без нытья, довольные, что одним мужчиной будет теперь больше.

Вскоре во двор въехал джип. Вдовы выбежали на крыльцо и рты пораскрывали от восторга. Солдаты произвели разгрузку, затащили провиант и канистры в кладовую, а багаж де Сузы – в приготовленную для него комнату. Президиум, чем бы он ни был, Гая не интересовал. Он радовался, что де Суза приехал; еще больше он радовался, что его евреи отбыли.

– Почта, сэр, – доложил денщик.

– Утром отнесете майору де Сузе. Он теперь примет командование.

– Да, нам звонили из штаба. Два письма лично для вас, сэр.

Гай взял хлипкие полупрозрачные конвертики, бывшие тогда единственным средством связи, один – от Вирджинии, другой – от Анджелы.

Весточка от Вирджинии была без даты, однако явно написана не менее шести недель назад.