Офицеры и джентльмены

Казалось, их вот-вот завернут, однако нет, они углублялись в Атлантический океан, пока не достигли места встречи. На волнах свинцового цвета покачивались суда всех габаритов и назначений, от доблестного «Бархэма» до миниатюрной «Белгравии», доставлявшей в дакарский гарнизон шампанское, соль для ванн и прочие предметы первой необходимости. Все соединение взяло курс на юг. Эсминцы носились кругами, словно терьеры; изредка пролетал дружественный самолет. «Белгравия» барахталась в самом хвосте великолепной процессии.

Дважды в день алебардщики в учебных целях занимали места согласно боевому расписанию. Ходили в спасательных жилетах. Настроение, впрочем, навевалось не этими обстоятельствами, а спокойным морем, вышколенными стюардами-гоанцами, их мелодичными гонгами да ковровыми дорожками в коридорах. Иными словами, о войне успешно позабыли – когда в паре миль от «Белгравии» был торпедирован крейсер «Фиджи», а прочие суда стали сбрасывать глубинные бомбы, алебардщиками инцидент был воспринят как досадная помеха воскресному послеобеденному отдыху.

Данн со своими связистами снова оказался на борту, в составе штаба бригады, но Эпторп на их появление никак не реагировал, а возможно, и не знал о нем, ибо проводил дни в беседах со специалистом по тропической медицине. Солдаты занимались физической подготовкой, боксировали, слушали лекции о Дакаре, генерале де Голле, малярии и опасностях, которые сулят связи с туземками. Днем околачивались где-нибудь на баке, по вечерам внимали капелланам.

Один только бригадир Ричи-Хук был глубоко несчастен. Бригаде его уготовили второстепенную, если не сказать условную, роль. Считалось, что силы Свободной Франции город встретит чуть ли не с оркестром. Противодействия ожидали только со стороны линкора «Ришелье» – но с ним предстояло разбираться морпехам и подразделению с ничего не говорившим Ричи-Хуку названием «коммандос». Этак алебардщики, чего доброго, вовсе на берег не высадятся, а если и высадятся, им светит только «зачистка» да замена морпехов в карауле. А когда же повергать, разить и крушить? С горя бригадир поругался с капитаном и был отлучен от капитанского мостика. Он бродил по палубам один, с револьвером в качестве инструмента страхования, хорошо себя показавшего в последнюю войну.

Вскоре жара сделалась гнетущей, в недвижном воздухе зависла зловонная дымка. Запах был странный; многие считали, это несет продажной политикой. Прошел слух, что здесь-то, на неразличимом пока побережье, им и высаживаться. Поговаривали также, что силы Свободной Франции ведут переговоры со своими покоренными соотечественниками. Из тумана доносились звуки сражений. Суда прикрытия отошли от берега на безопасное расстояние и стали сближаться. Между ними шныряли катера. На флагманском судне состоялось совещание, с которого Ричи-Хук вернулся ухмыляясь. Он сообщил батальону, что десантирование с боем запланировано на завтра, и отправился передавать радостную весть по остальным батальонам. Всех снабдили картами местности. Офицеры ночь напролет изучали прибрежные полосы, границы, вторые и третьи волны атаки. Ночью суда не бездействовали – на рассвете из испарений всплыл серый африканский берег. Батальон ждал в боевой готовности, обремененный амуницией и НЗ. Прошел час, потом другой. С берега палили напропалую; прозвучало страшное «в „Бархэме“ пробоина». Из тумана вынырнул истребитель сил Покоренной Франции, сбросил бомбу рядом с «Белгравией» и был таков. Бригадир, успевший помириться с капитаном, волновался на капитанском мостике. Наконец прикрытие покинуло зону обстрела, и на закате было созвано второе совещание. После которого Ричи-Хук, серый от гнева, собрал своих офицеров.

– Джентльмены, все кончено. Нам остается только ждать подтверждения приказа о возвращении. От Военного кабинета. Мне очень жаль. Сообщите солдатам и постарайтесь поднять их боевой дух.

В последнем распоряжении вряд ли был смысл. «Белгравию» и так охватило возбуждение, радостное и необъяснимое. По поводу приказа о возвращении каждый выражал несколько больше энтузиазма, чем по поводу приказа о десантировании с боем. Солдаты бурно приветствовали решение Военного кабинета; некоторые даже прошлись колесом.

Сразу после ужина Гая вызвали в комнату с табличкой «Всем чинам вход воспрещен».

Там обнаружились бригадир, капитан и подполковник Тиккеридж. Вид у всех был чрезвычайно довольный и даже проказливый.

– Мы тут решили немножко пошалить, разумеется, неофициально, – начал бригадир. – Вы с нами?

Вопрос был настолько неожиданный, что Гай сразу ляпнул «Да, сэр», а ведь мог бы и задуматься.

– Мы бросили жребий. Ваша рота победила. Найдется у вас дюжина молодцов? Пойдете в разведку.

– Так точно, сэр, найдется.

– Еще нужен надежный офицер.

– Разрешите мне самому, сэр! – обратился Гай к подполковнику Тиккериджу.

Вполне в стиле капитана Труслава.

– Разрешаю. Теперь идите. Люди должны быть готовы через час. Скажите им, они требуются в добавочный караул. И возвращайтесь – вам дадут карту и дальнейшие указания.

К возвращению Гая улыбки стали еще шире.