Офицеры и джентльмены

Перед алебардщиками внезапно открылась четкая береговая линия. Зоркие матросы быстро нашли подходящую бухточку. Мотор заглушили. По инерции катер в полной тишине прошел еще несколько футов и ткнулся в песчаное дно. Гай вцепился в планшир и спрыгнул за борт. Вода, неприятно теплая, была ему по грудь. Преодолевая сопротивление воды, Гай пошел вперед. Дно поднималось, и довольно круто. Вода стала по пояс, потом по колено. Наконец Гай выбрался на сушу. Гаевы ощущения не поддавались никакому описанию – он и не предполагал, что первые шаги по вражеской земле пьянят не хуже шампанского. Гай взмахнул фонариком и услышал плеск. Катер чуть подался от берега, и последним алебардщикам вместе с сержантом пришлось проплыть несколько футов, прежде чем они смогли встать на ноги. По обе стороны от Гая возникали призрачные фигуры – и рассеивались. Гай дважды взмахнул фонариком – сигнал «Вперед». Двое алебардщиков с «Бреном» заняли позицию на фланге – об их перемещениях Гай догадывался по звукам. Десант устремился вверх по склону. Сначала под ногами был плотный мокрый песок полосы прибоя, затем песок сухой и рыхлый, затем высокая жесткая трава. Алебардщики практически не производили шума. Пальмы выросли впереди внезапно, будто тоже десантировались. Гай чуть не споткнулся о кокосовый орех. Поднял его и вручил алебардщику Глассу, все время державшемуся слева.

– Быстро отнеси это на катер и жди там, – шепотом велел Гай.

Алебардщик Гласс с самого начала операции проявлял признаки уважения и непривычного Гаю усердия.

– Сэр, почему я? Зачем вам этот дурацкий орех? Я не хочу в катере отсиживаться!

– Разговорчики. Живо на катер!

Гай вдруг осознал: ему совершенно безразлично, в какую сторону теперь изменится Глассово о нем мнение.

Сразу после кокоса Гай заметил колючую проволоку, кое-как закрепленную между пальм, и три раза махнул фонариком, что означало: «Осторожно. Берегитесь проволоки».

С обеих сторон затопали и чуть ли не в один голос зашептали:

– Слева проволока. Справа проволока.

Гай принялся светить фонариком, вытянул руки, растопырил пальцы, замедлил шаг. Проволочное заграждение действительно существовало – длинное, ненадежное, наспех сработанное. И вдруг, футах в четырех от Гая, под проволоку поднырнула темная тень.

– Стоять! – велел Гай.

Тень не вняла – пролезла под проволокой и продолжала топать в ночь, по бушам, траве и колючкам.

– Вернись, идиот! – крикнул Гай.

Тень исчезла из виду, но ее по-прежнему было отлично слышно. Гай свистнул в свисток. Алебардщики послушно развернулись и поспешили к воде. Гай остался на месте, ждать нарушителя. Он знал, что солдата, вышедшего из повиновения, можно привести в чувство посредством четкой команды.

– Первая шеренга! – поднатужился, будто на плацу, Гай. – Кругом! Бегом марш!

Ответ последовал слева, в форме вызова:

– Halte-la! Qui vive?[47]

Громыхнула граната. В следующую секунду со всех сторон, на всей протяженности побережья, поднялась пальба. Ну и что тут страшного? Подумаешь, несколько пуль между пальм просвистело. Внезапно включился «Брен» – три очереди прошли в опасной близости от Гая. Вот сейчас мне и конец, подумал Гай. Почти автоматически покаялся – слова были привычные, Гай часто повторял их не пробуждаясь, когда ему снилось, что он падает с большой высоты. Еще он подумал: какая нелепая будет смерть!

Он побежал к полосе прибоя. Катер был на месте, двое алебардщиков, по пояс в воде, удерживали его. Тут же ждал и весь отряд.

– Всем на катер, – распорядился Гай.

А сам бросился звать пулеметчиков.

В пальмовой роще все еще перекрикивались по-французски и изредка стреляли.

– Все на месте, раненых нет, – доложил сержант.

– Не все – одного понесло во вражеский тыл.

– Нет, сэр, я сам считал. Все в сборе. Садитесь, сэр, надо уходить, пока не поздно.

– Подождите минуту. Проверю еще раз.

Лейтенант из Королевского Добровольческого морского резерва, командовавший катером, сказал:

– У меня приказ капитана: отчаливать, как только операция завершится – или раньше, если сочту, что судно в опасности.

– Они нас не видели. Стреляют наугад. Две минуты можете подождать?

Гай знал: в первом бою многим бог знает что мерещится. Очень было бы удобно внушить себе, что тень, ныряющая под колючую проволоку, – плод его разгоряченного воображения. Но Гай вернулся в пальмовую рощу и увидел нарушителя. Тот полз к воде.

Гай, все еще рассерженный, процедил:

– Я тебя за такие дела под трибунал отдам.

Но в следующую секунду смягчился.

– Ты ранен?

– А как вы думаете? – отвечал нарушитель. – Дайте руку.

Конечно, это не немецкая линия обороны с поисковыми прожекторами и автоматами. И все же французы явно получили подкрепление – огонь усилился. В спешке и гневе Гай не обратил внимания на голос нарушителя. Он подставил ему, жилистому и легкому, словно деревяшка, плечо и поволок на катер. Нарушитель держал что-то под мышкой. Гай удосужился узнать, кто же он таков, только в открытом море, когда катер на полной скорости шел к «Белгравии». Он посветил в лицо нарушителю фонариком. Сверкнул единственный глаз.