Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

Первый проехал фургон —
загромыхали колеса
на поднебесном мосту…
Грохнуло — и онемело.

Спрятаться солнце успело

за облаков темноту.
Вспыхнуло зеркало плеса —
огненно-сине, как лен.

С неба летят вновь и вновь,

блещут хвостами гадюки —
мертвая смолкла земля.
Ветер расправил крыла —

листва тополей обмерла.

И потемнели поля.
Воздеты над жертвою руки —
скоро прольется кровь!

1926

«Взошедший рано…»

Взошедший рано,
расцвел багрянец
и в пляс пошел.
Через майданы
плывут туманы,
как белый шелк.

А в поле хоры

перепелов,
блестит роса.
Кругом просторы,
как в синем море
звенит коса.

Вдруг блеск огнистый

метнуло солнце,
исчезла тень.
Встает цветистый,
встает лучистый
рабочий день.

1926

«Голубизной вечернею одета…»

Голубизной вечернею одета
даль окоёма и вишневый сад,
в сети ажурной вижу искры света,
созвездий первых золотистый ряд.

Село затихло: ночь страдного лета,

сморившийся косарь улечься рад.
Серебряную нитку до рассвета
прядет одноголосый хор цикад.

Я к тишине прислушаюсь, немея,

едва дыша, ее спугнуть не смея,—
но тишину вдруг отгоняет шум:

гудит земля набатно на просторе,

растут деревья, колосятся зори,
бьют родники высоким светом дум.

1927

ЛЕБЕДИ

Посвящаю своим товарищам

На тихом озере, где млеют верболозы,
плывут, плескаясь, в зной и в листопад,
подрезанными крыльями шумят,
и шеи гнутся их, как трепетные лозы.

Когда ж придут, стеклом звеня, морозы,

в сон белоснежный плесы погрузят,—
пловцы сломают хрупкий лед преград,
и не страшны им зимние угрозы.

О пятеро певцов, сквозь вьюжный вой

доносится напев ваш громовой,
отчаянье ломая ледяное.

Дерзайте: из неволи, сквозь туман

созвездье Лиры выведет ночное
в кипучей жизни светлый океан.

1928

«Померкшей позолоты прах…»

Померкшей позолоты прах
на древних храмах Ярослава,
и солнце — стертый грош в руках,
и как позор — былая слава.

Побед восторги позабыты,

кровь печенегов не течет,
останки жалкие открыты:
церквей руины и ворот.

Над пепелищами веков

стою и думаю: все было…
И громко череда гудков
вдруг день грядущий возвестила.

1929

«По клетке, за железными дверями…»

По клетке, за железными дверями,
униженный, но величавее, чем бард,
уставясь в пустоту тоскливыми очами,
неслышно мечется могучий леопард.

Пружинит гордый шаг, играет огоньками

шерсть пламенистая. И смех вокруг, и гвалт,
но узник в джунглях, движется кругами,
где гнутся лотосы и расцветает нард.

Так и твоя, поэт, невероятна доля —

метаться, рваться в путах суеты,
о рае грезя, словно Пико Мирандола.

И к синим берегам на золотой гондоле

твоя мечтательная грусть плывет… а ты…
а ты грохочешь кандалами Атта Троля.

1929

ЛЮБЕ КОЛЕССЕ