Октябрь. Память и создание большевистской революции

И действительно, работа о революционных событиях 1905 года на Урале, подготовленная Башкирским Истпартом, выражала идеологические проблемы, с которыми столкнулись ее составители в 1925 году. Первая треть работы была посвящена рабочему движению 1905 года на заводах и в городах Южного Урала, в котором социалисты-революционеры или социал-демократы принимали минимальное партийное участие. Следующий раздел о большевистских партийных организациях в Златоусте как будто отдалял местную большевистскую организацию от рабочего движения, которым она должна была руководить. Кроме того, горстка воспоминаний, представленных в этом разделе, создавала впечатление разрозненной и простейшей партийной организации, с небольшим числом вовлеченных в нее людей, спонтанными собраниями, на которых часто присутствовали эсеры и меньшевики, периодами бездействия и деятельностью, регулярно срываемой царскими репрессиями или одинокими провокаторами. Ганя Хрущева, лидер крошечной Златоустовской большевистской организации с 1906 года до ее ссылки в 1913 году, описывалась как «коренастая, хорошо сложенная фигура – она и сейчас производит впечатление чего-то твердокаменного», и этот образ вполне мог быть идеализированным образом будущего большевика, но вряд ли передавал ощущение энергичного, слаженного, повсеместного партийного движения, как того хотел центр [Уфа 1925: ИЗ][680]. Одновременно такие работы могли подвергнуться критике именно за то, что в них не упоминается ключевая фигура в местном регионе. Так, в рецензии Уральского Истпарта на работу о деятельности завода в Златоусте в 1905 году отмечалось, что в ней не указаны значение и роль «главнейшего организатора рабочего движения в Златоусте» Андрея Степановича Тютева, «общепризнанного вождя» региона, и его матери, которая была активна на подпольном этапе рабочего движения[681]. Рецензент даже предложил переименовать Златоуст в Тютевск в их честь. Нерешенность вопроса о взаимоотношениях партии и революции, пожалуй, лучше всего отражена в стихотворении, открывающем упомянутый сборник и отводящем 1905 году роль главного исторического деятеля революционного движения:

Он разбудил рабочие кварталы
с трибуны зов его проник в подвал,
когда на баррикады, к стягам алым
он властно пролетариев позвал [Уфа 1925: 1].

По мнению Оренбургского бюро 1925 года, «беллетристические оттенки» воспоминаний подрывали фактический аспект материальных свидетельств 1905 года. Его сотрудники критиковали местную публикацию за то, что она представляет собой набор «воспоминаний», а не «повесть», и считали, что устранить подобные недостатки можно только с помощью правильного контекста[682]. Один из рецензентов потребовал от Истпарта снабдить эти черновики предисловием, чтобы читатель мог узнать, являются ли события, описанные в них, «плодом фантазии автора, или они происходили в действительности». В последнем случае, добавлял рецензент, читатель также должен знать, какие документы могут подтвердить истинность событий и достаточно ли они надежны[683]. В сборнике статей о событиях 1905 года на Урале читателю был предложен однозначный контекст:

Для большевиков было очевидно, что революция есть дело пролетариата, что они, большевики, обязаны принять в ней участие и руководство, взяв на себя роль организаторов и вожаков. Платформа же меньшевиков была совершенно иная: «Революцию не делают», твердили они, «революция – явление стихийное, не зависящее от воли каких бы то ни было вождей или политических партий» [Уфа 1925: 175].