Октябрь. Память и создание большевистской революции

В качестве редкого исключения можно привести воспоминания Зиновьева 1919 года, который назвал Зимний дворец одним из главных мест революции. Он описывал, как его «штурмовали» 25 октября 1917 года «десятки тысяч благороднейших пролетариев Петрограда»[363]. Смольный, резиденция нового правительства и оперативный центр как партии большевиков, так и ВРК, чаще всего занимал видное место в ранних воспоминаниях. Рид, например, говорил об «огромном здании Смольного», которое «сверкало огнями и жужжало, как улей» [Рид 1968: 327]. 7 ноября 1918 года Зиновьев выступил на торжественном заседании Петроградского Совета, подчеркнув центральное место Смольного в Октябрьской революции и его выход на «авансцену истории»: «Год с небольшим тому назад мало кто знал это здание, мало кто интересовался им. Но теперь нет во всем мире ни одного честного пролетария, который не знал бы, что существует Смольный»[364]. Каменев и другие вспоминали о собрании в Петрограде, на котором переодетый Ленин вышел из укрытия, чтобы убедить партию в необходимости организовать свержение. На собрании присутствовало 15–20 человек, по его словам, – «главнейшие деятели октябрьского переворота». Более того, на совещании «политическое руководство» свержением было передано Ленину, Троцкому, Иосифу Сталину, Феликсу Дзержинскому и Каменеву. Эта группа собиралась в различных тайных местах в окрестностях Петрограда; выделяется прозорливость и сила воли Ленина как решающий фактор в организации восстания[365]. Троцкий изобразил Смольный, этот «правительственный центр», превратившийся в «крепость», как информационный центр, координирующий различные военные и политические операции в Петрограде в эти дни [Троцкий 1924–1927, 3: 298].

Партийные лидеры всегда сдерживали свое внимание к узко военным операциям Смольного и ВРК рассуждениями о глубинных движущих силах революции. Так, Подвойский ссылался на напряженное настроение «революционных солдат», которые были «все окрылены одной мыслью» – свергнуть правительство и провозгласить «Вся власть Советам»[366]. Троцкий вспоминал о неуверенности ВРК в своих силах и нежелании командного состава в Смольном брать на себя ответственность за проведение операций[367]. Каменев был более уверен, отмечая, что «для нас было совершенно ясно, что не только рабочее население Петрограда, но и весь петроградский гарнизон стоит за нами», как и подавляющее большинство делегатов, прибывших на съезд Советов[368]. Невский также представлял роль организаторов как ответ на народные требования рабочих и солдат, которые в течение 1917 года убедили крестьянство в «общности интересов всех трудящихся». Он проследил историю Военной организации (или Военки), созданной в начале марта 1917 года несколькими товарищами (в том числе и им самим) под эгидой Петроградского комитета РСДРП (б) с целью подготовки солдат к восстанию. Невский изобразил эту организацию как небольшую группу, которая очень быстро оказалась не лидером, а последователем солдатских призывов к революционным действиям. От нерешительности ее спасло нетерпение «народных масс», а также уверенные призывы Ленина к немедленному восстанию. Во время октябрьского переворота рабочие и солдаты («под влиянием нашей партии») были стихийными инициаторами событий, и в ответ на рост недовольства масс большевики создали Военно-революционный комитет, который стал «главной направляющей силой всех последующих событий»[369]. Сталин представил действия большевиков как «быстрое и строго организованное восстание», к которому партию вынудили нарастающий экономический спад и нежелание частей на фронте продолжать войну, несмотря на усилия Временного правительства[370].

В этих ранних воспоминаниях «гигантский актер» театрализованного зрелища 1920 г. еще оставался на втором плане, в тени основных событий[371]. Троцкий вспоминал, как в ночь на 25 октября «все важнейшие пункты города» были взяты «почти без сопротивления, без боя, без жертв». В Зимнем дворце разместилось правительство, которое «уже стало только тенью самого себя. Политически оно уже не существовало» [Троцкий 1924–1927, 3: 300–301]. Днем 25 октября Рид вместе с коллегами-журналистами Брайантом и Альбертом Рисом Уильямсом посетил Зимний дворец и не нашел в нем ничего драматичного. Проходя по темным пустым коридорам, он увидел комнату, полную солдат, которые бездельничали, пили и курили, и узнал, что женщин-солдат разместили в задних комнатах «в безопасности» [Рид 1968: 332–333]. Такие отчеты вряд ли делали Зимний дворец ненавистным символом тирании, заслуживающим революционного штурма. Рид предложил беглый отчет о взятии дворца, ссылаясь на следующий рассказ красногвардейцев: