Октябрь. Память и создание большевистской революции

Рис. 8. П. Н. Лепешинский (предоставлено РГАКФД в Красногорске)

Многие из тех, кто возглавлял Истпарт, до 1917 года занимали различные редакторские должности в социал-демократической или большевистской прессе. Радикальные издания были самым осязаемым, а порой и единственным физическим проявлением партийной жизни в России. Эти центральные органы местных радикальных партий и групп создавали ощущение преемственности и единства цели в период размытых и беспорядочных политических убеждений и идентичностей. Мало кто понимал положение радикальных партий до 1917 года и состояние знаний об их революционном движении лучше, чем те, кто работал в редакциях преследуемых цензурой и полицией газет. Наконец, некоторые из членов коллегии физически участвовали в военных приготовлениях к октябрьскому захвату власти большевиками, а также в различных событиях в Москве и Петрограде. Подвойский, Невский и Бубнов были членами ВРК в Петрограде в октябре и участвовали в захвате Зимнего дворца. Аросев и Варенцова входили в состав ВРК в Москве. Опыт, накопленный ими к тому моменту, позволил сделать так, что октябрьские события стали по-настоящему знаковыми в их индивидуальных революционных биографиях.

Рис. 9. М. Н. Покровский, И. И. Ходоровский и А. В. Луначарский на XV съезде РКП(б), 1927 год (предоставлено РГАКФД в Красногорске)

Эти люди были официально уполномоченными хранителями памяти Октября в частности и памяти революционного движения в целом. Их общий жизненный опыт и мировоззрение позволяли им рассматривать свою задачу не просто как важную, а как жизненно необходимую для революционного дела, для нового советского государства – и для их собственных автобиографий. Они могли спорить о специфике поставленной задачи – создать историю Октябрьской революции, – но ценность самой задачи для них не вызывала сомнений. Истпарт представлял собой место, где эти люди могли встретиться, сформулировать свои опасения в последовательной форме, а также выработать согласованную стратегию решения найденных проблем. Со временем из этой большой группы активистов Истпарта выделилась подгруппа: Ольминский, Адоратский, Лепешинский, Невский, Батурин, Мицкевич, Варенцова и Елизарова – болезни, отсутствия, замкнутость или непригодность сократили активное членство в коллегии до нескольких человек и сильно ограничили ее деятельность в течение первых трех лет существования[409]. Несмотря на все ограничения, постоянные участники совета Истпарта помогли сформировать структуру и содержание материалов по Октябрю на протяжении нескольких последующих лет, создав тем самым устойчивое физическое присутствие Октябрьской революции[410].

Природа доказательств

Все члены коллегии Истпарта были остро озабочены количеством и качеством имеющихся материалов как по революции, так и по партии. «Источников почти нет», – прямо заявил Ольминский на девятой партийной конференции в сентябре 1920 года [Девятая конференция… 1972: 98]. С октября 1917 года в большевистской печати регулярно появлялись призывы к сбору любой информации. В статьях неопределенно говорилось об «огромном количестве исторических ценностей» и в пример приводились неопубликованные отчеты о революционной деятельности, революционные песни, личные впечатления о событиях, воспоминания, плакаты, листовки, транспаранты и т. п. Читателей призывали искать новые источники, из которых можно было бы получить «революционный материал» об Октябре и РКП[411]. Одной из главных своих задач Истпарт считал сбор документов, «рисующих бытовую сторону революционной эпохи – переписку, дневники, заметки»[412].

В случае с партией недостаток информации был критическим, и ЦК в середине 1918 года обратился ко всем партийным организациям с просьбой присылать «каждую газету, каждую прокламацию малейшей организации для будущего историка Великой Русской Революции»[413]. В какой-то мере этот недостаток считался вполне объяснимым. Нельзя было ожидать, что люди смогут осознать значение такого великого события, как Октябрь, без необходимой перспективы, которую может дать только время. Кроме того, долгие годы подпольного существования революционных партий вряд ли способствовали сохранению материальных свидетельств их деятельности. Как писал Покровский, архивы в то время «носились в карманах секретарей и десятки раз уничтожались» [Девятая конференция… 1972: 102]. Неудивительно поэтому, что, как писала «Правда» в начале 1919 года, «среди товарищей очень немногие знают историю партии» и особенно «Первого учредительного съезда»[414].