Октябрь. Память и создание большевистской революции

Задача Истпарта заключалась не просто в сборе материалов, а, по выражению Ольминского, в «создании литературы мемуаров (воспоминаний) [Из эпохи… 1921–1923,1: 3]. Он мог бы добавить, что в нее входило и создание легитимного автора. Только личные воспоминания нужных людей могли наполнить смыслом сухие факты прошлого из опубликованных материалов. Один из авторов писал, что задуманные воспоминания должны обрамляться контекстом повседневной жизни[479]. Ольминский призывал членов партии вспоминать как можно больше и подробнее:

И желательно, товарищи, чтобы к этому отнеслись не формально… а напротив, чтобы каждый раз вспоминали как можно более подробно не только содержание резолюций, постановлений и листовок, но и психологические, бытовые особенности того момента [Девятая конференция… 1972: 99].

В то же время Совет Истпарта прекрасно понимал, что изменчивость памяти делает проблематичным сам акт вспоминания. Кратковременность памяти, писала «Петроградская правда», ставила под угрозу само существование Октября[480]. Без необходимой перспективы времени и контекста нельзя было ожидать, что человек осознает более широкое – революционное – значение своих воспоминаний. Ольминский проводил аналогию с судебными процессами, в которых «все свидетели врут поневоле, поэтому перспектива искажается» [Там же]. Кроме того, когда люди вспоминают, они склонны преувеличивать свою собственную роль в событиях. Наиболее ценными среди рукописей, дневников и записок, составлявших революционные документы, по мнению Истпарта, были те, которые составлялись для повседневной жизни, а «не нарочно для оповещения потомства»[481]. Эти проблемы усугублялись сложностью получения информации от большого количества зачастую неграмотных людей.

Стремление компенсировать естественные недостатки, присущие памяти, способствовало установке на связность получаемых воспоминаний. Местным бюро было дано указание из центра регистрировать и опрашивать старых партийных активистов, которые до 1917 года были большевиками или меньшевиками, и предлагать им написать свои воспоминания. Эти воспоминания перечитывались членами бюро, а пробелы восполнялись путем дополнительных расспросов автора. Еще один уровень потенциального посредничества добавлялся, когда местным работникам бюро разрешалось записывать воспоминания тех, кто не мог писать[482]. Истпарт также указывал, что в силу хрупкости, присущей личной памяти, вполне допустимо при написании воспоминаний обращаться к документам, газетным статьям или книгам [Из эпохи… 1921–1923:4]. Истпарт просил присылать в комиссию любые документы, «дополняющие, подтверждающие, подкрепляющие» использованную авторами информацию [Ко всем… 1920: 9]. Это считалось особенно необходимым при использовании материалов охранного отделения или жандармерии, которые нужно было сверять с воспоминаниями «пожилых партийных товарищей»[483].

Явной целью Батурина и других лидеров Истпарта был набор воспоминаний о революции от нужных людей. Прошлое требовалось восстанавливать по крупицам, отмечала «Петроградская правда»: «Разрозненные и отрывочные в отдельности, они [личные воспоминания], в своей совокупности, должны восполнить друг друга и дать возможно полную сводку сведений и иллюстраций партийной жизни в разное время и в разных районах»[484]. Истпарт составил список видных павших товарищей, о которых необходимо было собрать биографические материалы, и опубликовал их имена в революционных журналах[485]. Одними из первых письма из центрального Истпарта с призывом записать свои воспоминания получили высокопоставленные члены партии. Необходимо было найти пожилых большевиков, зарегистрировать их и пригласить для составления мемуаров либо для записи устных воспоминаний[486].

Структура памяти