Оле в альбом

23.

Поговорили с мамою:
только что ты ушла…
Девочка моя самая,
что ж не подождала?

Вживе вчера лишь слышанный,
был бы безмерно нов
телефоном пониженный
голос без обертонов,

телефоном обкраденный,
но — бесконечно твой,
из Минусинской впадины,
ласковый, ножевой.

Библиотеку балуешь
допуском к голоску,
мне ж оставляешь маму лишь,
да по тебе тоску.

24.

Оленька, где ты там?
Стукнулись в стену лбы.
Гулко гремит там-там
глупой моей судьбы.

Дышится тяжело.
Стали жрецы в кружок.
Смотрит за мною зло
чернопузый божок.

Пляшет язык костра,
радуется огонь…
Оленька, будь добра,
на голову ладонь

нежно мне положи:
ты ведь чиста, ясна,
голову освежи
переменою сна.

Оленька, мне конец!
Глухо гудит костер.
Самый верховный жрец
руки ко мне простер.

Дым: не видать ни зги.
Гулко гремит там-там.
Оленька, помоги!
Милая, где ты там?!

25.

Разве взгляда, касанья мало?
Поцелуй разве трын-трава?
Я так жарко его ласкала,
так зачем же ему слова?

Я так нежно в глаза глядела,
что плыла его голова…
Разве слово дороже дела?
Так зачем же ему слова?

Я словам не довольно верю:
я прислушалась как-то к ним,
и они принесли потерю,
и они превратились в дым,

и с те пор я боюсь, как будто
стоит произнести ответ
и на утро, уже на утро
слово да обернется нет.

Слова нет не хочу, не надо!
Страх подспуден, необъясним.
Разве мало? — я просто рада,
просто счастлива рядом с ним.

Разве это ему не ясно?
я жива-то едва-едва.
И молчу я совсем не назло,
а не зная, зачем слова.

26.

Я тебе строю дом
крепче огня и слова.
Только чтоб в доме том
ни островка былого,

чтобы свежей свежа мебель,
постель и стены,
мысль чтобы не пришла
старые тронуть темы.

Я тебя в дом введу
по скатертям ковровым…
Только имей в виду:
дом этот будет новым,

дом этот будет наш,
больше ничей! — да сына нашего:
ты мне дашь сына и дашь
мне силы

выдюжить, выжить.
Жить станем с тобой счастливо:
ты — вечерами шить,
я — за бутылкой пива

рукопись править.
Дом позже увидит,
как мы оба с тобой умрем,
вычерпав жизнь до капли,

как полетим над ним,
светлы манимы раем:
так вот тончайший дым
ветром перебираем.

Божьим влеком перстом,
Змея топча пятою,
я тебе строю дом.
Дом я тебе построю.

27.

Говорят, что в Минусинске
продают везде сосиски,
говорят, что колбаса
вовсе там не чудеса,
что прилавки там порою
красной полнятся икрою,
винограду круглый год,
говорят, невпроворот…
Мне б и верилось, да только
говорят: княгиня Ольга
там кого-то верно ждет.