Он и Она

Ей было двадцать пять, а мне восемь лет. Ее первый триумф – восхождение на трон директрисы, точнее главного редактора модного журнала в провинциальном городке. Подняв бумажно-коммерческое детище на должный уровень, эта волевая женщина захотела большего и добилась перевода в головной офис – в столицу, где со временем зарекомендовала себя, как безжалостная к конкурентам и требовательная к сотрудникам, бескомпромиссная воительница, готовая на все, чтобы то, чем она занимается, приносило ей удовлетворение и доход. Модная одежда, загранкомандировки, вип-мероприятия – ее жизнь превратилась в увлекательную карусель, на которой не хватило места для меня. Подруги завидовали мне, потому как я была упакована с головы до ног и получала все, что захочу и даже больше. Однако я мечтала, чтобы хотя бы на несколько часов в неделю моя мама снимала маску властительницы мира и побыла обычной женщиной, заботящейся обо мне, как в других семьях…

– Каждая минута моей жизни стоит несколько долларов. Не обворовывай меня, малыш! – произнесла она строгим голосом, отказавшись прийти на наш школьный концерт, посвященный дню матери.

На выпускном слишком занятая женщина не отнимала от уха телефон, чем жутко меня злила. В какой-то момент мне начало чудиться, что я сорняк в ее жизни, с присутствием которого она вынуждена была мириться. Поступив в престижное учебное заведение (не без маминой помощи), я затесалась в компанию «золотых» деток. Среди таких же как я одиноких и заброшенных сверстников я попробовала наркотики. Благодаря зависимости мне удалось, наконец, привлечь внимание замотавшейся в делах и цифрах родительницы. Она на время покинула свой дорогостоящий экспресс, несший ее к какой-то неосязаемой-невидимой-непостижимой вершине, и снизошла до заблудшей овечки, то есть дочери. Помню, как она плакала и просила прощения, винилась за то, что была невнимательна. Впервые за много лет из ее глаз текли слезы.

– У железного дровосека бьется человеческое сердце, – отшутилась она, стыдливо отводя глаза.

Я совсем не сердилась на нее, понимая, что она тоже в каком-то смысле зависима. Ее стиль жизни – наркотик, на который мать слишком плотно подсела, и никакая реабилитация не способна спасти ее. Осознание этого помогло мне прийти в себя. Мы долго говорили и пришли к выводу, что должны съехаться (мама в то время жила в служебной квартире в центре города неподалеку от офиса, а мне снимала приличную однушку возле университета).

– Нам пора завести дом, настоящий теплый дом, в котором мы будем отдыхать от всей этой кутерьмы, – размышляла она. – И почему эта идея не приходила в мою голову прежде?

Начался новый этап жизни, в котором отцы и дети нашли общий язык, – мы вдруг перестали быть чужими людьми. Не скажу, что это отношения мамы и дочери, скорее лепших-закадычных-лучших подруг, готовых делиться всеми секретами. Ей было сорок, мне двадцать три. Мы стали чудесным тандемом. После того, как я окончила универ мама устроила меня в серьезную адвокатскую контору, в которой мне сулили невероятный карьерный рост. Моя наставница-трудоголичка делилась важными секретами. «Быть успешной – не значит возвышаться над другими. Важно стать примером для подражания, обладать множественными навыками, которые помогли бы выделиться на общем фоне, – утверждала мама. – Представляй, что солнце светит лишь для тебя и не гнушайся царственной осанки. А еще уважай тех, кто верен и предан тебе, ведь короля делает свита!». Я впитывала ее постулаты и строила свою крепость, в которой планировала стать правящей королевой. К двадцати пяти годам мне удалось войти в двадцатку лучших адвокатов, моя репутация меня опережала и я стала очень притязательной в выборе дел для дальнейшей работы. Я, как и моя мама закрутила головокружительный роман с карьерой, который обещал перерасти в долгие крепкие отношения. С мужчинами заводила лишь интрижки ради получения удовольствия и чувствовала себя вполне комфортно.

«Не верь мне больше, Малыш», – прочитала я еще раз вслух мамину записку. Что же она могла натворить такого, чтобы моя вера пошатнулась? Или это розыгрыш? Проверка? Тест? Ребус? Я набрала ее номер – абонент временно не доступен. Такого не случалось никогда. Звонить больше было не кому и некуда. Оставалось ждать…

Мама не пришла домой и я по-настоящему испугалась. Утром в понедельник обрывала телефоны в ее офисе, которые почему-то были бесконечно заняты. Наконец, дозвонилась до ее секретарши и та недовольно пробормотала:

– Твоя мама никогда не перестанет нас удивлять! Она уволилась!

– Как уволилась? – уточнила я, ущипнув себя на всякий случай, потому что подобные новости можно услышать разве что во сне.

– Не без скандала, – доверительно прошептал женский голос в трубке. – Либо твоя мать сумасшедшая, либо – великая женщина!

– Возможно и то и другое разом, – выдохнула я задумчиво.

С трудом, но я пережила понедельник. Мысли о матери не давали покоя, все валилось из рук, однако я стойко дождалась окончания трудового дня.