Она не умела стрелять

…Жизнь в монастыре оказалась совсем не такой, какой Ксана могла себе ее представить даже в самых неопределенных фантазиях. По сути, она ничего не знала о монастырях, поэтому и фантазий особенных не было. В очередной раз за столь короткое время она попала в новую непривычную среду и постаралась ничему не удивляться, приберегая эмоции для более подходящего случая.

Комнатушка, где Ксане предстояло провести много дней, находилась в деревянной пристроечке за трапезной рядом с монастырским продуктовым складом и кухней, имела отдельный вход. Это подходило Ксане как нельзя лучше – здесь легко было скрываться от любопытных глаз жительниц монастыря.

Распорядок дня был неизменный. Подъем в шесть утра, утренняя служба, трапеза, снова служба. Одетая в длинную шерстяную юбку, шаровары, толстый свитер и ватник, подвязанный веревкой, она старательно выполняла задания поварихи – чистила картошку, мыла посуду, убирала трапезную. Жительницы монастыря смотрели на нее настороженно, отводили глаза при встрече, будто скрывали что-то. Довольно быстро Ксана поняла, что благодаря ей многие из них освободились от епитимьи по кухонным работам и опасались возвращения старого порядка. Но монашенки беспокоились напрасно – свою новую территорию Ксана уступать не собиралась, и, если ей предлагали помощь, делала строгое лицо, отрицательно качала головой, опускала взгляд в пол, как научила ее матушка. Скоро ее оставили в покое. Одиночество оказалось благодатным и насыщенным нехитрыми однообразными событиями.

Как ни странно, Ксана очень полюбила гулять на монастырском кладбище. Это было удивительное место – совсем не страшное, как ей подумалось в первую ночь, спокойное, похожее на затерянный мир, где больше не существовало зла. Здесь легко дышалось и мечталось. Могилы были старые, полуразрушенные, с покосившимися оградками и разбитыми надгробиями. После пережитого, когда смерть заглянула ей в глаза, она почувствовала себя сопричастной к тем, кто давно покинул этот мир, и по доброй воле начала ухаживать за могилами монахинь – расчищала мусор, убирала сухие ветки и камни.

Ей нравилось проводить время в этом печальном месте и наблюдать, как ползет с гор туман или покрываются изморозью каменные кресты. Рано утром ночные заморозки оставляли на деревьях и траве ледяной налет, а днем низкое зимнее солнце пыталось растопить иней, в природе становилось влажно и сыро. Иногда выпадали теплые, солнечные деньки, но здесь, в горах, это случалось редко, и мелкий моросящий дождь шел намного чаще, он был Ксане по душе. Ей казалось, что он помогает ей окончательно исцелиться от пережитых бедствий.

Именно здесь, в монастыре, Александра вдруг остро осознала, насколько замечательной была ее жизнь раньше. Но она этого не понимала – жила по инерции, как во сне, погрязнув в собственных иллюзиях, и ничего не предпринимала. Главные ее грехи были в том, что она совершенно напрасно тратила драгоценное время на ничтожного Жорика, страдала от депрессии, ненавидела себя и, возможно, именно за это так жестоко поплатилась.

Она больше не торопила медленно плывущие дни, наслаждаясь покоем. Ушли в прошлое все, кого она знала, даже Родион. Ей было спокойно от того, что этого мужчины больше не будет в ее жизни. Последний всплеск чувств был ярким, но время любить закончилось, и Ксана была рада такому повороту событий. Ей больше не хотелось испытывать душевные потрясения – ждать, надеяться, разочаровываться. Теперь, если будет дано, ей бы хотелось жить по-другому – знакомиться с новыми людьми, путешествовать – пусть для начала по Крыму, учиться. Она давно хотела освоить менеджмент и бухгалтерию. Технологии продаж увлекали ее так же, как и острое желание писать. А потом, когда она заработает и соберет деньги, обязательно бросит хлопотную журналистику и откроет магазин. Что она будет предлагать своим клиентам, Ксана пока не придумала. Может, книги или, например, цветы. Или что-то особенное, чего нет у других. Но это будет так замечательно – распоряжаться собой, строить планы, добиваться целей, искать что-то новое. В монастыре Ксана позволила себя мечтать, и эти мечты с каждым днем становились более яркими, живыми, наполняли ее хорошими предчувствиями близкой весны и новой жизни.

…Однажды, после воскресной службы, когда Ксана отдыхала у себя в келье, к ней зашла матушка Ефросинья.

– Иди, дитя, к часовне, тебя ждут, – она посмотрела на нее строгим и, как показалось Ксане, осуждающим взглядом, опустила глаза и тихо вышла.

Ксана села на койке, сердце ее бешено заколотилось. Кто ее может ждать? Родион? И тут же резко одернула себя – что ты выдумала? Он уже давно забыл о тебе! Может, это верный полковник Гена с новостями? Только бы не с плохими!