Она не умела стрелять

…Прошло три дня после разлада с Антоном. Зоечка успокоилась и снова смирилась со своим неизбывным одиночеством – достаточно комфортным. Ее жизнь, словно стрелка осциллографа, на короткое время сошедшая с ума во время грозы, вернулась к обычному состоянию, стала ровной. По-другому она жить не умела и уже не хотела.

В тот вечер она вышла из здания музыкального училища и собралась быстро бежать через мост к остановке – резкий ветер задувал под пальто, выхолаживал шею и грудь, даже шерстяной шарф не спасал. Вдруг ее внимание привлек высокий молодой мужчина с белой розой в целлофане, одиноко стоявший у подножия лестницы. Сначала она невольно засмотрелась на розу, которая ярким пятном выделялась на фоне его темной одежды. Сам мужчина показался ей знакомым, и она не сразу поняла, что это Антон. Строгое пальто до колен, классические брюки, туфли, тщательно убранные длинные волосы – он был до невозможности элегантным. Зоя не сдержалась, подошла к нему вплотную и стала разглядывать его во все глаза, не скрывая изумления.

Он вручил ей розу, она осторожно взяла, неловко вдохнула ее запах, прижавшись своим маленьким вздернутым носиком к тугим холодным лепесткам. Роза издавала очень слабый, с кислинкой, аромат. Она снова подняла на него глаза, в которых бился немой вопрос.

– Зойка, ну чему ты удивляешься? Это всего лишь одежда!

– Антон, но зачем? А роза зачем?

– Мы идем с тобой на концерт в Русский театр – мне на работе выделили билеты. В партере, восьмой ряд. Представляешь, «Реквием» Моцарта! Не пойду же я туда один и в ботинках с заклепками!

Антон показался ей несколько возбужденным, Зоя удивилась еще больше.

– Разве тебе интересна классическая музыка?

– А почему бы и нет? Пошли, надо успеть выпить кофе с пирожными, я замерз, – он взял ее холодную ладонь, спрятал себе под локоть, – Зоечка не нашлась, что ответить, они так и пошли – чинно, рядышком, под удивленными взглядами студентов и преподавателей, покидавших корпус.

Антон явно наслаждался произведенным эффектом. Это чувствовалось по тому, как он самодовольно улыбался, поддерживая ее за талию, когда они садились в троллейбус, как защищал от втискивавшихся в мокрое салонное нутро горожан. Это было видно и по тому, как он ухаживал за ней в кофейне, подкладывая на фарфоровую тарелочку угощение. Зоечка была дико смущена и обескуражена. Всего несколько дней назад они разругались вдрызг, и она почти перестала думать о нем. И вот, он снова рядом, будто не было никакой ссоры и долгих сомнений.

Зачем она Антону? Чего он добивается? Зачем надел эту необычную одежду, которая ему так необыкновенно идет?

Концерт был чудесным, профессионализм музыкантов и хора оказался на высоте. Зоечку охватил настоящий восторг, такого сильного эмоционального подъема она не испытывала много лет – пожалуй, со времен своего студенчества. Зоечка знала «Реквием» практически наизусть, но прослушивание в живом исполнении необыкновенно взволновало ее. Она подумала, что у нее никогда не будет яркой жизни, как у Моцарта, она никогда не узнает настоящей любви, не испытает радостей, которыми человека щедро одарила природа. Ей вдруг стало жаль себя, на глаза набежали непрошеные слезы и предательски защипали веки под очками, но она терпела и не смахивала жгучую соленую жидкость, опасаясь выдать волнение. Антон почувствовал ее состояние, осторожно взял замерзшие пальцы и сжал в своей горячей ладони, она благодарно пошевелила ими в ответ. Это простое движение вдруг дало ей понять, что она не одинока, что рядом сидит человек, который также слышит эту удивительную музыку и также взволнован.

После концерта они спустились на набережную Салгира. Было тихо и холодно, ветер успокоился, посыпал мелкий снежок. Антон обнял Зоечку, чтобы ей было теплее, она не стала сопротивляться. Так они и шли, тесно прижавшись друг к другу, словно единое существо. Он поднялся с ней до четвертого этажа и остановился, не зная, что делать дальше. Зоечка не решилась попрощаться с ним перед дверью.

– Ты …это, заходи. Надо, наверное, согреться чаем, очень холодно.

– Да, замерз. Было бы неплохо…

В коридоре, как только захлопнулась входная дверь, он обнял ее, прижал к себе, начал настойчиво целовать, не позволяя спрятать лицо.

– Что?.. Что ты делаешь? – ее голос прозвучал неуверенно.

Антон ответил жарким шепотом, как будто их кто-то мог подслушать:

– Молчи. Я больше не могу ждать, когда ты разрешишь себя потрогать. Мне и так с тобой очень трудно.

– Но я…

– К черту разговоры, я хочу быть с тобой. Если ты мечтаешь прогнать меня, лучше сделай это прямо сейчас, и я обещаю исчезнуть навсегда. У тебя совсем мало времени.

– На что?

– На то, чтобы выставить меня за дверь.