Опасная профессия: писатель

РАПП заигрался, и партия его одернула. В 1932 году Ассоциация пролетарских писателей была ликвидирована. Наступило время по-новому организовать писательский цех, создать что-то вроде министерства по делам литературы. К подготовке первого съезда советских (не только пролетарских!) писателей был привлечен Александр Фадеев. Максиму Горькому не понравилась фигура Фадеева, и он написал письмо Сталину 2 августа 1934 года: «Фадеев остановился в своем развитии, что, впрочем, не мешает его стремлению играть роль литературного вождя, хотя для него и литературы было бы лучше, чтобы он учился…»

Сначала Фадеев в Союзе писателей СССР был на третьих-вторых ролях, а потом поднялся до первой. С 1946 по 1953 год занимал пост генерального директора и председателя правления Союза СП. Фадеев стал литературным Сталиным: кого-то выдвигал, кого-то задвигал, хвалил, рулил литературным процессом. А временами от невыносимой ноши впадал в запои. Примечательно, что Сталин прощал ему мелкие грехи.

– Где вы пропадали, товарищ Фадеев?

– Был в запое, – честно отвечал Фадеев.

– А сколько у вас длится такой запой?

– Дней десять-двенадцать, товарищ Сталин.

– А не можете ли вы как коммунист проводить это мероприятие дня в три-четыре?

Конечно, это байка, но Сталин действительно прощал Фадееву многое. Друга Фадеева по РАППу Авербаха расстреляли в 1937 году, а его не тронули. В НКВД на Фадеева было собрано большое досье, один росчерк пера – и все. Нет, Сталин сохранил Фадеева для своих литературных и идеологических битв. Более того, в 1939 году ввел его в состав ЦК партии.

Сталин и Фадеев

Фадеев был нужен Сталину как важная фигура на шахматной доске. Он любил разыгрывать сложные партии, в которых ради своих комбинаций жертвовал любыми фигурами. А нужен ли был Фадееву Сталин? Помимо комплекса отца, Фадеев свято верил Сталину как вождю и учителю, который не мог ошибаться в принципе. Сталин был для Фадеева образцом революционной необходимости: надо – значит надо, и никаких разговоров и сомнений. Сомнения возникали, когда арестовывали людей, которых Фадеев близко знал и доверял им. Тогда – и это было не раз – Фадеев делал робкие попытки заступиться за них. Однажды Сталин с раздражением заметил ему:

– Все ваши писатели изображают из себя каких-то недотрог. Идет борьба, тяжелая борьба. Ты же сам прекрасно знаешь, государство и партия с огромными усилиями вылавливают всех тех, кто вредит строительству социализма, кто начинает сопротивляться. А вы вместо того, чтобы помочь государству, начинаете разыгрывать какие-то фанаберии, писать жалобы и тому подобное.

Возражать вождю было невозможно. Оставалось одно: молча соглашаться на гибель Мандельштама и Лившица, Пильянка и Бабеля, Клюева и Клычкова, Павла Васильева и Бориса Корнилова и многих-многих других. А бесконечная череда арестов и травли (от Зощенко до Варлама Шаламова). И на фоне всех этих убитых, затравленных и гонимых писателей возвышался генсек советской литературы Александр Фадеев, избранный в самые важные органы власти – и в ЦК, и в Верховный Совет, награжденный многими орденами, увенчанный Сталинскими премиями, ему даже присудили научную степень доктора филологических наук без защиты диссертации. Литературный корифей. Но бедный Александр Александрович забыл наставление классика: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Гнева почти не было, были указания и советы, а вот любовь оказалась чрезмерной, но она же и вызывала страх. В своих мемуарах «Люди, годы, жизнь» Илья Эренбург отмечает, что у Фадеева к вере в Сталина примешивался страх. «Раз полушутя он сказал: «Я двух людей боюсь – мою мать и Сталина». Мать у Фадеева была крутой женщиной…

Пламенная вера

Вычленим несколько пассажей из речей и статей Фадеева:

«Мы, советские писатели – и старые, и молодые, и те из нас, кто родились при советском строе, и те, кто уже свою сознательную жизнь начали при старом строе, все мы, как писатели, взращенные нашим советским обществом, – дети советского народа, воспитанники партии, великой партии большевиков. И это обстоятельство сделало из нас писателей нового типа».

«Партия в Советской стране есть лучшее и наивысшее, что мог выдвинуть народ за последние полвека жизни России, за тридцать с лишним лет строительства социализма. У партии и у художественной литературы в нашей стране одни цели…»

«Советское искусство высоко поднимает знамя социалистической морали нашего народа, знамя новой человечности, знамя социалистического гуманизма, благородное знамя Ленина…» (Это после разоблачения культа личности Сталина на XX съезде партии).

«Социализм наступает для того, чтобы освободить и обогатить индивидуальность…»