Опасная профессия: писатель

Ольга Берггольц после войны продолжала писать и стала весьма крупным поэтом, ее «Дневные звезды» – «открытый дневник» стал весомым произведением о жизни не только самой Берггольц, но и жизни всего ее поколения и всей страны. Главы из книги публиковались Твардовским в «Новом мире» в 1954 и 1959 годах. До конца жизни Берггольц работала над второй частью «Дневных звезд», но книга так и осталась незавершенной.

Послевоенное творчество Ольги Берггольц пронизано нравственным максимализмом и жертвенностью. Как отмечали критики, в ее стихах все крупно, полновесно, оплачено жизнью: горечь утрат – неутолима, верность – постоянная, нежность – пронзительна, отрицание лжи, клеветы, предательства, фальши – бесспорно. Вот характерные для нее строки: «…Дойду до края жизни, до обрыва,/ И возвращусь опять./ И снова буду жить./ А так, как вы, – счастливой/ Мне не бывать…» Следует отметить, что трагический отсвет упал на всю последующую поэзию Берггольц.

Я стала так редко смеяться,
так злобно порою шутить,
что люди со мною боятся
о счастье своем говорить.
Недаром во время беседы,
смолкая, глаза отвожу,
как будто по темному следу
далеко одна ухожу…

Многие литераторы в те советские времена приспосабливались к историческим реалиям, верно служили режиму. Берггольц была не из их числа. Она оставалась мужественной и верной своим идеалам. Никогда не подписывала никаких писем одобрения политики партии и правительства, не участвовала в гонениях на своих коллег. В пору опалы помогала Анне Ахматовой. Анна Андреевна ценила ее помощь, но была предельно строгой к творчеству Берггольц и не раз критиковала ее за стихи и рифмы типа «мама – Кама». Однажды в беседе с Лидией Чуковской Ахматова сказала: «Оля – талантливая, умеет писать коротко. Умеет писать правду. Но, увы! Великолепно умеет делиться на части и писать ложь. Я издавна ставила на двух лошадок: черненькая – в Москве (Мария Петровых. – Ю. Б.), беленькая – в Ленинграде (Ольга Берггольц). Беленькая с юности разделена на части и потому сбивается, хотя талант большой…»

Анна Андреевна смотрела в корень. Ольга Берггольц до конца жизни не изжила свою революционную веру в коммунистическое будущее, верила в хорошего Ленина и с большим трудом отказалась от плохого Сталина, мучилась противоречиями и трагедиями истории Советского Союза. Иногда проявляла своеволие, и за это режим ее недолюбливал. В последние годы Берггольц печаталась все реже. Иногда сама отказывалась от публикаций, говоря: «Совесть не позволяет!» Болезни и раздвоение личности ее преследовали: «Они ковали нам цепи, / а мы прославляли их…»

У Ольги Берггольц последние 16 лет, по словам ее сестры, были «боль, вино, одиночество». Ефим Эткинд выразился определеннее: «Пила вмертвую».

13 ноября 1975 года Ольга Федоровна Берггольц умерла в возрасте 65 лет. Появилась на свет и покинула его в одном и том же городе, но с двумя разными названиями: Петербург и Ленинград. И это тоже был символ ее душевного разлада, как соединить несоединяемое…

Похоронили Ольгу Берггольц на Литературных мостах Волкова кладбища, а она хотела лежать на Пискаревском, рядом с десятками тысяч сограждан, героев и мучеников блокады. И здесь получилось раздвоение надежды и были. На ее похоронах Глеб Горбовский прочитал:

Прощай… На гробе снег шуршит.
И хоть длинна командировка,
Берггольц лежит на Пискаревке —
Там, где душа ее лежит.

Вот и все об Ольге Берггольц. Если кратко: она была Поэтом с большой буквы, певцом и одновременно жертвой сталинской эпохи. Умерла с верой, от которой так и не могла отказаться до конца.

А я вам говорю, что нет
напрасно прожитых мной лет,
ненужно пройденных путей,
впустую слышанных вестей.
Нет невоспринятых миров,
нет мимо розданных даров,
любви напрасной тоже нет…

Обрываем строку. Блажен, кто верует… Я лично предпочитаю другие строки Берггольц: «…не оглядывайтесь назад, /на этот лед, на эту тьму…»

Надо все же вглядеться…

Собиратель тяжелых слез страны. Павел Васильев (1910–1937)

Он прожил всего 26 с половиной лет. Был ликвидирован, уничтожен, расстрелян в один из дней черного 1937 года. Его яркий поэтический талант оказался не только ненужным, но и опасным в сталинскую эпоху.