Опасная профессия: писатель

В архиве Союза писателей СССР хранится листок, написанный Борисом Пастернаком 16 октября 1956 года: «В начале 30-х годов Павел Васильев производил на меня впечатление приблизительно того же порядка, как в свое время раньше, при первом знакомстве с ними, Есенин и Маяковский. Он был сравним с ними, в особенности с Есениным, творческой выразительностью и силой своего дара и безмерно много обещал, потому что, в отличие от трагической взвинченности, внутренне укоротившей жизнь последних, с холодным спокойствием владел и распоряжался своими бурными задатками. У него было то яркое, стремительное и счастливое воображение, без которого не бывает большой поэзии и примеров которого, в такой мере, я уже больше не встречал ни у кого за все истекшие после его смерти годы…»

Высокая похвала и весомое сравнение с Есениным и Маяковским. Напор у Васильева был, как у Владимира Владимировича, но и большая разница: Маяковский – урбанист, глашатай городских страстей, а Павел Васильев – певец степей и казацкой вольной удали. А вот с Есениным связь поближе, оба тяготели к природе и к народным песням, Васильев называл Сергея Есенина «князем песни русския», да и сам он был таким же князем.

Ну, а теперь немного биографии, без которой не обойтись (Есенин изучен вдоль и поперек, а материк Павла Васильева еще не изведан полностью).

Павел Николаевич Васильев родился 12 (25) декабря 1910 года в городке Зайсане (ныне Казахстан), недалеко от китайской границы. Отец – учитель математики, выходец из казаков. Детство и отрочество прошло в Павлодаре, в условиях глубокого патриархального быта. А мальчика тянуло в другой мир, открытый и продуваемый ветрами. Он много читал, в школе начал сочинять стихи. В 15 лет повздорил с отцом, – характер был уже самостоятельный, неуемный, порывистый, – и ушел из дома. Добрался до Владивостока. Учился на курсах восточных языков, а потом нанялся матросом и отправился в плаванье. Затем поработал старателем на золотых приисках, закалился физически и морально. В молодом Павле Васильеве бушевал дух бродяжничества, дух исканий, стремление к перемене мест и жажда творческой работы.

Не жидкая, скупая позолота,
Не баловства кафтанчик продувной…
Строителя огромная работа…

Свои первые стихи Павел Васильев опубликовал во владивостокской газете «Красный молодняк». Писал много и вдохновенно. Однажды с приятелем, путешествуя по стране, забыл во время короткого ночлега мешок со стихами. «Вернемся?» – предложил приятель, на что Павел махнул рукой: еще напишу!.. Писал стихи, поэмы, очерки… «В степях немятый / снег дымится,/ Но мне в метелях не пропасть, – / Одену руку в рукавицу/ Горячую, как волчья пасть…»

Сколько энергии, чувства, образности! Как отмечали многие современники Павла Васильева, он безмерно много обещал…

В 1928 году переехал в Москву, учился в Литературно-художественном институте им. Брюсова. Выделялся среди всех. Не городской, хилый интеллигент в очках, а крепко сложенный, мускулистый молодой человек, от которого веяло мужицкой силой и тягой к свободе. Да и сам он хотел «И жизнью гореть. И двигаться с жизнью». Кто-то даже называл его «русским азиатом». Свои стихи читал он страстно, вспоминает Елена Вялова, – «я была заворожена его чистым, звонким голосом».

Что же, песня моя,
Молчишь?
Что же ты, сказка моя,
Молчишь:
Натянутые струны твои —
Камыш.
Натянутые волны твои —
Иртыш!..

Все это звучало звонко и проникновенно, не случайно знаменитый актер Василий Качалов, сам превосходный чтец, как-то заметил: «Вот у кого учиться надо читать стихи!» И писал Павел Васильев талантливо, и читал свои стихи с блеском, да и как человек был весьма неординарный со сложным характером.

Был горяч, излишне резок, чересчур правдив, как говорят в народе, не стеснялся резать правду-матку в глаза. Когда сгустились тучи над Бухариным, Павел Васильев не побоялся назвать его «человеком высочайшего благородства и совестью крестьянской России». И обрушился на писателей, на тех, кто ставил свои подписи под антибухаринскими выступлениями в печати: «Это порнографические каракули на полях русской литературы». Разумеется, подобное высказывание Васильеву не простили. Он вообще любил задираться, в нем бродила есенинская отвага-бравада, и однажды он врезал поэту Джеку Алтаузену за его оскорбительные высказывания в адрес любимой женщины.

Молодой, талантливый, независимый, Павел Васильев пришелся не ко двору, а точнее, не к режиму. Он воспевал природу, народную удаль, казацкую вольницу, а время требовало других тем и направлений. Много лет спустя, вспоминая Павла Васильева, критик Александр Михайлов осторожно писал, что поэт не раз совершал длительные поездки в Сибирь и Среднюю Азию, «чтобы преодолеть индивидуалистические замашки и выйти на вольный воздух общественного бытия 30-х годов с его строительным пафосом и небывалым энтузиазмом».