Опасная профессия: писатель

Над рабочим столом Рыбакова висел краткий императив-наказ: «Чтобы написать, надо писать». Он садился и писал, не делая никаких скидок на возраст. Великолепно выглядел и в 85 и в 87… Темно-синий пиджак, голубая рубашка, седые, до голубизны, волосы и смуглое живое лицо. Красивый, породистый, элегантный – таким его вспоминают друзья.

После операции (шунтирование на сердце) прожил недолго. Не дожил каких-нибудь двух недель до 88-летия. Умер 23 декабря 1998 года в Нью-Йорке. Завещал похоронить себя на родине. 6 января 1999 года в Москве, в ЦДЛ, состоялась панихида по Анатолию Рыбакову. Выступавшие говорили, что Рыбаков был человеком «огромного писательского и человеческого таланта», счастливым, мужественным человеком, «с чутким и чудным сердцем», обладавшим «колоссальной жизнестойкостью», «общественным темпераментом» и «уникальной целеустремленностью», и, несмотря на возраст, оставался «мальчишкой, балагуром и шутником». И все сказанное было правдой…

«Человеком нормы» – так назвала Рыбакова Виктория Шохина при прощании с ним. Норма – это талант, здравый смысл и достоинство. А главное, что Рыбаков ни на шаг не отошел от своей нормы в годы идеологического безумия. Не предал свой талант. Не прогнулся перед властью. Оставался верным здравомыслию. Не предавал и не подличал. Гордо нес собственное достоинство и незапятнанное имя. Рыбакову все это удалось. Подлинный сын Арбата. Настоящий русский интеллигент еврейского происхождения.

Вечный ученик. Лев Озеров (1914–1996)

Раньше писали пером. Теперь набирают на компьютере. Раньше добивались знания. Теперь скачивают из Интернета. В былые времена бескорыстно служили литературе. Ныне цель: пиар и бабло. Раньше встречались тихие интеллигенты. Теперь кругом агрессивные циники. И хапают-хапают… Как не вспомнить слова чукчи из одного анекдота: «Тенденция, однако…»

И что остается? Вспоминать тех, кто был раньше. У кого поблескивало в руке золоченое перо. О многих рассказали, настала очередь Льва Озерова, поэта, переводчика, литературоведа. Он трудился за столом из красного дерева, а на столе теснилось множество перьев…

Не позволяйте остывать перу.
Перо остынет – и это не к добру.
Перо накалено – какое благо,
Другого слова я не подберу.

Лев Адольфович Озеров родился 10 (23) августа 1914 года в Киеве. Настоящая его фамилия Гольдберг. Еврей? Немецкий еврей? Нет, русский писатель, проживший всю жизнь под сенью великой русской литературы. Свои первые стихи подписывал как Лев Гольдберг, Лев Берг, Л. Корнев и еще каким-то псевдонимом – до 30 вариантов, прежде чем не остановился на окончательной фамилии – Озеров. Лев Озеров. В конце XVIII – начале XIX века гремел Владислав Озеров, автор многих трагедий, драматург. И вот в истории русской литературы явился второй Озеров. Поэт-лирик.

Лев Озеров появился на свет в трудные, трагические времена: Первая мировая война, революция, Гражданская война, лихорадочное становление новой власти. И каково ему пришлось? «Рожденный в 1914 году, – рассказывал Озеров, – пережил все войны века в три голода. Особенно голод на Украине 1930–1933 годов, который украинцы называют более сильным словом «голодомор». Висели мы на волоске, как выжили – непостижимо. Я тогда уже прошел скрипичную школу, дирижерскую, были свои сочинения, рисовал, начинал уже писать, получал одобрения, но пришлось из-за голода все бросить и пойти в чернорабочие на киевский «Арсенал». Переносил из инструментального цеха на склад материалы – была сила – и толкал вагонетку. Дома были счастливы, что приносил горстку пшенной каши и рыбий хвост…»

Мечты стать музыкантом пришлось отложить, но, став поэтом, Озеров часто возвращался к своему увлечению юности:

Не умею рассказывать музыку,
И не смею рассказывать музыку,
И немею, слушая музыку.

Любимыми композиторами на всю жизнь остались Шопен, Гайдн и особенно Моцарт, которому Озеров посвятил не одно стихотворение:

Моцартианство – риск и поиск:
И полнота, и широта,
Непредсказуемая повесть
О том, что значит красота.
Когда она – не цель полета,
А сам полет,
И не заученная нота,
А песнь без нот.

Не будем приводить другие строчки на музыкальные темы, отметим, что, как признавался Озеров, «звучанием скрипичным и альтовым / живет во мне старинный симфонист».

Помимо музыкального образования, Озеров закончил семилетний рабфак и первый курс филфака Киевского университета. К тому времени на Украине жить было несладко, и Озеров перебрался в Москву (вечный крик чеховских сестер: «В Москву! В Москву!..) Подобно другим молодым и честолюбивым провинциалам, Озеров отправился в столицу как некую культурную Мекку.