Опасная профессия: писатель

Долгая жизнь на Западе позволила Аксенову написать роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (2004), свою книгу о России, ищущей Запада. Чем привлекает и манит Запад? Своим знанием и мастерством. Журналисты много раз спрашивали писателя о замысле романа, об идеях, заложенных в нем, и Аксенов охотно отвечал на вопросы: «Да, нам не хватает такого, как Вольтер. Не вождя, который поведет армии, а духовного лидера, который сдержит своим обаянием революции и будет чувствовать социальную справедливость. Просвещенного, элегантного человека с большим чувством юмора. Но, увы, нет даже намека на такого».

В том же интервью «Московским новостям» (30 января 2004) с печалью говорил: «Наш народ еще, прямо скажем, темный. Ему до сих пор кажется, что за границей живут совсем другие люди, им гораздо ближе какой-нибудь хам из местной администрации, чем бизнесмены, финансисты, гуманитарии. С опаской смотрят на другие конфессии, вера подменяется ритуалом веры…»

Ну, и желание (и не одного Аксенова): «Хочу видеть Россию частью сообщества цивилизованных стран».

За роман «Вольтерьянцы и вольтерьянки» Аксенову была вручена премия «Русский Букер».

Америка была давней мечтой Аксенова: «Америка встала из тумана как альтернатива устаревшей и тошнотворной вере в социалистическую революцию», – писал Аксенов в давней публикации «Мы – штатники» с подзаголовком «Культ Америки в Советском Союзе». Воспоминание о юности: «Каждый вечер «Голос Америки» передавал джазовые концерты для Советского Союза. Музыкальные отрывки, немного информации создавали золотое сияние над горизонтом – в той стороне, где заходило солнце на недосягаемом, но таком желанном Западе. Сколько мечтательных русских мальчиков возмужало под «Садись на поезд «А» Дюка Эллингтона и сладкий голос Виллиса Коновера, «Мистера Джаз» из «Голоса Америки». Мы записывали музыку на свои допотопные магнитофоны и проигрывали ее снова и снова на полуподвальных вечеринках в Казани, где я тогда жил…»

Удивительно, что американский джаз оказался сильнее советской пропаганды и оказал сильнейшее влияние не только на характер Аксенова и многих других из его поколения, но и на мировоззрение, перевернул шкалу ценностей. Став писателем, Аксенов посвятил Америке несколько книг: «Круглые сутки нон-стоп» (1976), «В поисках грустного бэби» (1987). А «Желток яйца» (1989) и вовсе написал по-английски, а затем сам же перевел на русский язык. Одна только мелодия «Меланхоличной малышки», а какие последствия!..

Отдав дань Америке, Василий Аксенов обратился к родине и в 1992 году завершил трехтомный роман «Московская сага», где охватил период с середины 20-х годов до начала 50-х на примере жизни трех поколений семьи Градовых и где представлены множество персонажей – врачей, военных, поэтов, студентов, вплоть до смешной и нелепой еврейки Цецилии Розенблюм. «Московская сага» была превращена в многосерийный телевизионный фильм и, соответственно, приобрела огромную аудиторию. Кто-то был в восторге от «Саги», а кто-то посчитал ее творческой неудачей писателя. Как говорится, мнения разделились.

А Аксенов тем временем поражал всех плодовитостью, и на прилавках книжных магазинов регулярно появлялись новинки: «Новый сладостный стиль» (1998), «Москва-Ква-Ква» (2006), «Редкие земли» (2007).

«Москва-Ква-Ква» – это попытка создать некую квинтэссенцию сталинского «большого стиля». Повествование о стилягах, о высотках, о Сталине и множество всяких мифов. «Но главная баба – это все-таки Москва Ква-Ква. Стоит, развесив цветные юбки. Красит гриву свою на Ленгорах, рыжеет, лиловеет, законьячивается…» Реализм с сюрреализмом, да еще приправленные сатирой. Аллюзивные персонажи: летчик Жорж Моккинаки, поэт Кирилл Смельчаков, – ну, как в «Алмазном венце» у Валентина Катаева. Книга особого восторга не вызвала, и кто-то из критиков меланхолично заметил: «Мэтры тоже квакают».

«Редкие земли» – это тоже какой-то сплав жанров: фарс вперемешку с приключенческим романом. Ее герой – Ген Стратов, сделавший состояние на редкоземельных элементах, олигарх, в итоге угодивший в тюрьму. Корреспондент одной из газет спросил Аксенова: «Ген Стратов – это еще и Ходорковский?» «Отчасти, конечно, – ответил писатель. – Я был на этом процессе, сидел там весь день рядом с клеткой. Он, когда меня увидел, просиял, сказал: «Я в тюрьме ваши книги читаю». Хотел пожать ему руку, но охрана меня вежливо оттеснила – не полагается».

О чем это говорит? Василий Павлович вернулся на родину, к ее властной вертикали, к тюрьмам, коррупции, беспределу и прочим отечественным прелестям. Однако Аксенов был почти всегда относительно мягок в своих оценках: «Для меня Россия – прежде всего люди страдающие. Чудные старушки, тетушки, дядюшки – пронзительные российские существа. Ну и, конечно, интеллигенция, хотя и говорят, что ее уже нет. Но она все-таки существует».

«Как много интересного каждый русский несет в себе… Страна исключительного порядка, все под контролем, никакого гомосексуализма, как это все там организовано» («Новый сладостный стиль»).