Опасная профессия: писатель

Корреспонденты постоянно тормошили Аксенова рассказать о его женщинах. Он охотно рассказывал о первой жене Кире, о второй: «Майя – главная любовь». Но лично меня больше интересовали отношения Аксенова с Бродским. Один стал Нобелевским лауреатом, а второй, по всей видимости, очень надеялся на премию, но ее не получил. Две российские знаменитости жили одновременно в Америке и, мягко скажем, не очень дружили между собой, особенно после того, как Бродский раскритиковал в пух и прах аксеновский «Ожог». «Бродский – ваш враг?» – в лоб спросил один журналист. Аксенов ответил: «Я не считаю себя врагом Бродского. Я его просто терпеть не могу… Начинаю зевать от двух строчек его стихов… У него отсутствует музыка… Он монотонен…»

Неужели все по Александру Блоку? «Там жили поэты, – и каждый встречал/ Другого надменной улыбкой».

Таланты не дружат, ибо гением считают только себя.

А время летит и летит. Незаметно подлетел и аксеновский юбилей: 75. Все отметили, что он молодец и, как всегда, благополучен.

«Твид, шпионский вельвет… Очки «Полароид». Усы – «Колонель». Зажигалка – «Ронсон». Манеры – Набокова. Цитаты – «Ожог». Правильно – писатель. Сразу видно. «Ле Каре, Джон?!» – подумал я. «Аксенов, – шепнули мне из кустов, – Василий Павлович».

В Казани он с шумом отметил «Аксенов-фест» с чтением, с джазом, со встречами с читателями. И даже, рассказывают, лихо отплясывал буги-вуги и рок-н-ролл. «А потом опять в тишину, в Биарриц, думать, творить!»

Свое последнее интервью он дал Ольге Кучкиной, и оно появилось в «Комсомольской правде» 12 января 2008 года. Среди прочего отметил: «Меня греет то, что в Америке читают мои книги…» «А что ты любишь в России?» – спросила Кучкина, и Аксенов ответил: «Язык. Мне очень язык нравится. Больше ничего не могу сказать».

И неожиданно в конце беседы Аксенов заметил: «Мы пожилые люди, надо умирать уже…»

«– Ты собираешься? – подивилась Кучкина.

– Конечно.

– А как ты это делаешь?

– Думаю об этом.

– Ты боишься смерти?

– Я не знаю, что будет. Мне кажется, что-то должно произойти. Не может это так просто заканчиваться…»

Что это – предчувствие? Ощущение надвигающейся беды? Некомфорт с сердечным стимулятором, вживленным в его грудь летом 2007 года? Какие-то тревожные токи?

Интервью в «Комсомолке» вышло 12 января 2008 года, а через 3 дня, 15 января днем, бригада «скорой помощи» забрала Василия Аксенова с Лялина переулка. Писатель был за рулем и столкнулся с джипом. Авария произошла из-за приступа, «острого нарушения мозговой деятельности» – Аксенова сразил инсульт.

С состоянием «умеренного оглушения» Аксенов попал в больницу, затем был переведен в Склиф. Первый диагноз врачей: «Перспективы не самые печальные… Таких больных к нам в год поступают тысячи. Отработана схема лечения…» Журналисты тут же вспомнили, что знаменитый Луи Пастер перенес инсульт в 42 года и после этого совершил все свои выдающиеся открытия, а Уинстон Черчилль, перенеся два инсульта, написал свои мемуары.

Но что эти примеры? У каждого своя судьба. Неповторимая. Личная.

У Аксенова была парализована правая часть тела. Он находился в сумеречном состоянии, порой приходил в себя. За ним ухаживала жена Майя Афанасьевна и ее дочь Елена от первого брака. Елена специально приехала из Америки, чтобы ухаживать за отцом – она считала Василия Павловича своим отцом. И – в августе 2008 года она умирает во сне. Безжалостный рок, если учесть и гибель ее сына, 26-летнего Ванечки в 1999 году, которого Аксенов любил как внука.

6 июля 2009 года Василий Аксенов скончался, так по существу и не придя в себя. Он не дожил 45 дней до своего 77-летия.

В молодые годы Аксенов утверждал, что надо жить, танцуя свинг. Найти свой ритм и не выпадать из него. Джаз был его стихией всю жизнь. Но в один момент июльского дня музыка неожиданно прекратилась. И все стихло. Стихло для Аксенова.

9 июля с Василием Павловичем прощались в ЦДЛ. Ян Смирницкий написал в «МК»: «Страшно не то, что прощались с Аксеновым. За эти три дня все слова – маленькие и большие – уж сказаны. Страшен разительный контраст лиц тех людей, кто пришел проститься к Дому литераторов, с лицами вообще. Глоток человеческого облика, глоток личности, глоток умной благородной печали, собранной в одно время в одном месте, небольшая очередь прошла мимо гроба с цветами и всего за 40 минут. Это 40 минут интеллигенции в России. Интеллигенции у гроба. «Как он умел дружить! – говорили. – Даже в этот день собрал такую компанию».