Опасная профессия: писатель

Кто виноват в печальных итогах? Время? Возраст? Жизнь? По молодости все было замечательно: «А время свистит красиво / над огненным Теннеси, /загадочное, как Сирин / с дюралевыми шасси». А позднее восприятие совсем иное: «время коматозное». И в небе – «застывшие ястребы». И почти слезы: «Кофе – жизнь, как турочка, пролилась…»

Ты худеешь и чахнешь.
Тихий агнец, держись!
Это страшный диагноз
Называется – жизнь.

И еще из последних стихов: «Толкая пред собой жизнь / неудавшуюся, /как будто есть удавшаяся жизнь». И что же тогда главное? Как говорил Альберто Моравиа: «Творить – значит ускользать от смерти». Андрей Андреевич Вознесенский творил до конца, даже тогда, когда не слушалась рука. Он продолжал, наперекор всему, писать и удивлять своими сравнениями, что жизнь – всего лишь «жемчужная шутка Ватто». Французский живописец Антуан Ватто, как и Андрей Вознесенский, поклонялся Красоте.

«Я сторож шоу». Сторож ушел. Но шоу продолжается…

Бескнижный поэт. Александр Аронов (1934–2001)

Как часто бывает: живет человек, и вроде его не замечаешь. А не стало его – и остро переживаешь его отсутствие. Это я о ком? О поэте Александре Аронове. Это он когда-то предложил: «Давайте создадим гипотезу «Ушельцев». / Оглянемся – ведь нам кого-то не хватает. / Касаться чьих-то рук, собачьей теплой шерсти / И взгляда дальнего, что тянется и тает…»

Каюсь, при жизни Аронова я как-то не обращал внимание на него, будучи в плену своих любимых поэтов с ранней юности. С интересом читал колонки Аронова в «Московском комсомольце», но его стихов не знал. И немудрено, ибо Аронов долгие годы был бескнижным поэтом. В газетах стихи появлялись, а собственной книги не было. У Аронова сложилась странная поэтическая судьба – человека, не освещенного солнцем, поэта, находившегося в тени.

К нам пришел Александр Аронов
И понравился сразу не всем.
Тем отдельных никак не затронув,
Он коснулся ответственных тем…

Это он сам о себе. И эти строчки знают не все. Зато другие знают и даже поют, благодаря фильму «Ирония судьбы»: «Когда у вас нету дома, / Пожары вам не страшны. / И жена не уйдет к другому, /Когда у вас нет жены. / Когда у вас нету тети, / Вам тети не потерять, И раз уж вы не живете, / То можно не умирать…» Ну, а далее: «А ударник гремит басами, / А труба выжимает медь – / Думайте сами, решайте сами, / Иметь или не иметь».

Думать и решать самому – сложное дело. Не раз думал и решал Александр Аронов в своей жизни. Он родился 30 августа 1934 года в Москве. Мать – женщина без образования, но зато многочитающая. Назвала своих сыновей в честь братьев Пушкиных: старшего – Александром, младшего – Львом. Отец – музыкант. Пытался приучить старшего Сашу к музыке, но тот, по собственному признанию, «падал лбом на инструмент и засыпал». Выявилось другое призвание: поэзия. Стихи начал писать еще в школе.

Фамилия Аронов типично еврейская. Александр Аронов и был евреем. Советским евреем, ассимилированным, к тому же членом партии. Партийный еврей для советских времен почти норма. В печать без партийного билета попасть было практически невозможно. У Аронова есть стихотворение, которое он назвал «Юношеское»:

Вот рвешься ты, единственная нить.
Мне без тебя не вынести, конечно.
Как эти две звезды соединить —
Пятиконечную с шестиконечной?

Две боли. Два призванья. Жизнь идет.

И это все становится неважным.
– Жиды и коммунисты, шаг вперед!
Я выхожу. В меня стреляют дважды.

Эти юношеские «две боли, два призванья» – национальное и социальное, – с годами утихли, сгладились. Он примирился со своим еврейством и держал его в тайне (еврей-подпольщик), ну, с социальным даже не пытался бороться, ибо врос в систему и был сам ее частью, и никакого бунтарства. Главное было творчество, творческое горение, а остальное – фигли-мигли.