Опасная профессия: писатель

Интересно сравнить. В своей предсмертной записке Маяковский сожалел, что не выяснил отношений до конца с критиком Ермиловым: «надо было доругаться». А вот любимые женщины Маяковского – настоящие соперницы в борьбе за сердце поэта, – все вспомнили. Вздохнули. И простили друг друга. По-христиански.

И еще о Яковлевой. У нее дочь – Френсин дю Плесси Грей. Писательница. Ее роман «Тираны и любовники» был бестселлером в Америке. Вот и Френсин волнует эта вечная тема: любовь…

Теперь о Веронике Витольдовне Полонской, которую Маяковский все в той же предсмертной записке включил наряду с Бриками в свою семью. Однако семья оказалась не очень-то гостеприимной. Полонская рассказывает:

«В день похорон Маяковского я говорила с Лилей Юрьевной по телефону, и она сказала, что мое присутствие на похоронах нежелательно, так как вызовет ко мне внимание обывателей и всякие ненужные толки. И я сама не пошла.

В середине июня 1930 года меня пригласили в Кремль. Прежде чем пойти туда, я снова говорила с Лилей Юрьевной. Она посоветовала отказаться от моих прав наследства Маяковского, хотя он писал об этом… Я колебалась, ведь это нарушение последней воли дорогого мне человека. Но я знаю, что мать и сестры Владимира Владимировича вслух называют меня причиной его гибели…

В Кремле меня принял человек по фамилии Шибайло. Сказал: «Вот Владимир Владимирович включил вас в свое письмо и сделал наследницей. Как вы к этому относитесь?»

Я попросила его помочь мне, так как сама не могу ничего решить. Трудно очень…

– А хотите путевку куда-нибудь? – ответил он.

Вот и все. Больше мной никто не интересовался».

В этих воспоминаниях все интересовало: и жесткая позиция Лили Брик, и власть в Кремле, которую представляет человек по фамилии Шибайло. Знал бы о ней Маяковский всю подноготную, может быть, тогда, влезая после душа в чистую рубаху, не сказал бы:

Влажу и думаю:
– Очень правильная
эта,
наша
советская власть.

В 1938 году директор музея Маяковского убедил Веронику Полонскую написать воспоминания о поэте. Она написала. Многие брали эту рукопись, говоря, что непременно надо опубликовать ее. Интересовалась рукописью и Лили Брик. Более того, она внесла в нее ряд правок, как бы продолжая прежний надзор над отношениями Маяковского и Полонской. Однако в роли главного цензора оставалась все же советская власть, государство. Оно не могло допустить, чтобы на солнце Маяковского были какие-то пятна. Живой, ошибающийся, порой грубый и эгоистичный Маяковский ей был не нужен. Нужен был лишь поэтический агитатор, славящий Отечество, «которое есть». В итоге воспоминания Полонской были опубликованы только через 48 лет.

В 1990 году корреспондентка «Советского экрана» Эльга Лындина встретилась с Вероникой Полонской в Доме ветеранов сцены. Звездой экрана Полонская не стала, хотя она удачно снялась в нескольких известных картинах. Не обрела она и шумной сценической славы и все же сыграла главные роли в спектаклях, поставленных Завадским, Лобановым, Немировичем-Данченко. И вот завершение жизненного пути: Дом ветеранов сцены. Две маленькие комнатки вроде каюты корабля. На стенах крохотной гостиной – фотографии хозяйки дома на различных этапах жизни. Конечно, есть и Маяковский. Но привлекает другая фотография: красивый мужчина с прелестной девчушкой с бантом. Отец и дочь. Витольд Полонский, один из королей русского дореволюционного кинематографа, и Вероника Полонская, одна из возлюбленных Владимира Маяковского. Увы, всего лишь одна из…

Корреспондентка на грустной ноте закончила интервью с Вероникой Витольдовной: «Я ухожу. Она остается в своей комнатке-каюте. Изящная, все еще красивая седая женщина с живыми синими глазами. Остается со своими воспоминаниями, которые для нее живее живой жизни. Со своим одиночеством, тоской по ушедшим…»

Воспоминания Полонской заканчиваются такими фразами:

«Я ни от чего не отказываюсь.

Я любила Маяковского. Он любил меня. И от этого я никогда не откажусь».

XV

И, наконец, Лили Юрьевна Брик, из-за которой разгорелся весь сыр-бор Владимира Маяковского.

«Любовь поэта… – размышляет в одной из статей Андрей Титов. – Отдав должное, воздвигнув памятники, переиздав и перепечатав, переворошивши все, мы начинаем вглядываться в ее черты. Кто эта Лаура, Наталья Николаевна или Любовь Дмитриевна? На полстолетия пережившая своего возлюбленного… собравшая и сохранившая все это… прожившая, между прочим, и свою жизнь?..»