Опасная тишина

– Значит, сала он все-таки мало нагулял, тетя Надя. Медведь только тогда заваливается в берлогу, когда чувствует, что жира накопил достаточно, от холода и голода посреди зимы не проснется, вот тогда и начинает обустраиваться. Облюбует штук шесть берлог и в одну из них завалится на зиму.

– Неужели так много берлог делает косолапый?

– Это не много – делает еще больше. Боится, что человек засечет его берлогу и выкурит. Иногда до смешного доходит, сам видел, как медведь шел по лесу задом наперед: след после себя оставлял такой специально, будто бы не входил в берлогу, а выходил из нее. Не ищите, мол, меня здесь – нету меня тут, понятно? У-умный зверь. – Кацуба ложкой отпластовал кусок мяса, отправил его в рот. – Я хоть и не специалист по медведям, но кое-что про косолапых ведаю.

– А правда, что они не любят смотреть человеку в глаза?

– А кто любит, тетя Надя? Даже бабочка, и та шарахается в сторону, увидя человека. Медведь же поступает проще – наваливается на двуногого, лапой цепляет его за волосы и скальпом накрывает глаза. Чтобы не смотрел.

– Фу, Тимофей, жуть какая!

– Не жуть, тетя Надя, а жизнь таежная. Каждодневная.

Хоть и полагалось Кацубе отдохнуть с дороги, сделать кое-какие мелкие дела – достать из мешка сохраненный помазок, положить его на полку, чтобы виден был издали, рядом пристроить бритву, на гвоздь повесить полотенце, хранившееся со сменой белья в тумбочке, Татарников не дал ему отдохнуть, вызвал к себе.

– Извини меня, Федорыч, но вести безрадостные… На той стороне реки наши «соотечественнички» опять зашевелились. Не могу понять, почему им не сидится спокойно, – Татарников ожесточенно потер пальцами щеку. – Хотят вернуть себе Россию? Не удастся. Даже пытаться не стоит – бесполезно. Тогда в чем же дело, что у них болтается между ногами и мешает жить нормально?

– Французский насморк, – Кацуба усмехнулся.

– Французский насморк ныне лечится легко. Как и обычный насморк. Дело не в нем. Кто-то платит за это очень хорошие деньги, – Татарников энергично взмахнул кулаком, – найти бы этих пустоглазых, – наложил один кулак на другой, сделал выразительное движение, которым обычно сворачивают курам головы набок. – А контрабандисты, эти совсем обнаглели…

– Я понял, – прервал, эмоциональную тираду командира Кацуба, вытянулся. – На охрану государственной границы выступить готов.

– Ай да Тимофей Федорович, ай да голубка моя разлюбезная! – Татарников не удержался, хотел даже обнять следопыта, но сдержал себя – ни к чему эти школярские нежности, заговорил уже другим тоном, деловым: – Посмотри, что к чему, со своим Цезарем – вы ребята опытные, сразу все поймете. А утром обо всем переговорим.

– Есть переговорить обо всем утром, – Кацуба вскинул руку к фуражке.

Хотя у него с начальником заставы были добрые, можно сказать, свойские отношения, когда вопрос касался службы, табачок они делили врозь. Одно дело – отношения на службе и совсем другое – вне службы.

В предзимье, в саму зиму и вообще в холодную пору в здешних краях темнеет рано: небо еще не успевает потерять вечерние, почти дневные краски, как в нем уже зажигаются звезды, много звезд – все яркие, крупные, перемигивающиеся друг с другом. Появление звезд на небе означает для всякого пограничника, что наступает ночное время. В ночное время каши положено выдавать в два раза больше, вот так. В том числе и Цезарю.

Когда погибла прежняя собака Кацубы, он подобрал на улице упрямого лобастого щенка с недоверчивыми, но очень смышлеными глазами. Шерсть у щенка имела странный цвет – сивый. Как у старой кобылы. Это потом щенок потемнел, обрел свой натуральный цвет, стал черным. Кацуба присел перед щенком, погладил его – тот не испугался, не шарахнулся в сторону, но на человека поглядел угрюмо.

Кацуба пальцами надавил щенку на углы губ, тот раскрыл рот. Нёбо у щенка было черным.

Черное нёбо – это много хороших признаков, это означает, что щенок будет упрям, находчив, зол, предан хозяину, смел… да много чего означает черный цвет собачьего нёба.

Погладив щенка ладонью по голове, Кацуба поинтересовался тихо:

– Как же тебя зовут, друг?

Щенок продолжал настороженно и хмуро смотреть на человека. Кацуба подумал, что если сейчас щенок поднимется и пойдет за ним – значит, судьба, значит, надо брать и попытаться вырастить из него хорошего служивого пса. Если не пойдет – это тоже судьба.

Посидев немного рядом, соображая, как же быть, Кацуба поднялся на ноги, тихо улыбнулся щенку и, не оглядываясь, двинулся вдоль покровских палисадников дальше.

За каждой загородкой здесь обязательно росла черемуха – пышная, высокая, ягоды у покровских черемух рождались крупные, сладкие, косточки в них были маленькие. Объедение, а не ягоды. Местные старушки делали из них очень вкусные котлетки – пускали ягоды вместе с косточками в мясорубку, а потом лепили лакомство. Кацуба несколько раз пробовал – оторваться не мог.