Опасные земли

– А, мессир Филипп! Кажется, сейчас мы проверим справедливость слов! Ну, что перед нашими мечами никто не устоит! – в прорезях миланского барбюта с коротким наносником весело сверкали голубые глаза. – Какие будут распоряжения?

Рыцарь обернулся, оглядывая свое маленькое войско, – он искал Уго, ему как никогда нужен был веский совет. Но веского совета не последовало – немец рычал на пажей, которые путались с ремнями кирасы, и на себя – «старого осла», который не додумал выслать дозоры.

– Раз уж вы снарядились, пособите лучникам, мессир Жан! Вот они, выстраиваются против пехоты!

Шотландец коротко кивнул, и шаг его обратился в сторону дизаня, уже перекрывшего в полной готовности единственную улицу. Анри Анок размахивал кордом, выкрикивая команды. Что-то вроде «бейте по ногам, чем больше раненых, тем лучше».

– Учитесь! – крикнул Уго, напяливавший шлем. – Сразу видно толкового человека, остался без пажа, а снарядился первым! Филипп! Ты готов?

– Почти, – ответил рыцарь, которому паж как раз подавал салад.

– Надевай перчатки, садись на коня – поехали, пообщаемся с этими вот… – бронированная клешня немца ткнула в сторону маячившей на севере конницы. – Вдруг пронесет. Коня мне, червяки узловатые! Жерар! Жерар, повернись ко мне и слушай! Мы постараемся выгадать время, не прогадь его окончательно! Всех ездовых лошадей – у дерева! С ними два пажа! Все прочие и ты сам – на конь, ждите здесь, в центре площади!

Бойцы заканчивали дозволенные временем приготовления, солнце жарило из голубых небес, а повешенные скрипели веревками, мирно покачиваясь на суках. Воздух смердел мертвечиной, а деловитая ругань и недовольное всхрапывание коней сменили звуки наконец заткнувшегося рожка.

Филипп взлетел в седло, развернул коня на пятачке, вырвав из земли копье. По левую руку от него замер конь де Ламье.

– Поехали, – голос немца скрежетнул из-под армэ.

Бургундец пощекотал гнедой бок шпорой, дестриэ двинулся шагом, а рыцарь тихо спросил, подняв подбородок над стальным бартелем, так чтобы его было слышно:

– Что ты задумал? Нас обоих прямо сейчас не закопают на вершине холмика? Это ж не королевское войско, обычаев войны не соблюдают, святость фигуры посла им незнакома.

– Может, и закопают. Но это же мародеры. Им скучно. Им любопытно. Не встречал ни одного мародера, который откажется почесать язык. Тем более деваться нам некуда – они это видят, не слепые.

– Тогда чего тянуть? Рысью марш!

Кони ударили копытами в сухую землю. Молодой рыцарь и его воспитатель двинулись вдоль изуродованной улицы, а солнечные лучи принялись играть в свои легкомысленные игры на бронированных боках.

Уго был увешан оружием, как праздничное дерево подарками в день урожая. В ременной петле на правой рукавице болтался мрачного вида шестопер с цельностальной рукоятью. На перевязи – длинный меч и кинжал. У луки седла боевой топор с шипом на обухе. Филипп кроме меча и кинжала вез, как и было сказано, копье с баннером.

– Ланс тебе зачем? – проворчал немец, сквозь топот копыт обозревая неровную шеренгу всадников на холме.

– Из соображений любопытства. Бандитам должно быть интересно знать, что выпотрошат они не абы кого, а сына штатгальтера Эно!

– Соображаешь!

Между тем быстрые конские ноги сожрали половину расстояния до холма, после чего Филипп еще раз блеснул соображением, предложив уж совсем не наглеть, остановиться на выезде из деревни. Уго был не против, и оба всадника замерли возле поваленного плетня последнего дома, который при жизни отличался красной реечной оплеткой стен, а теперь был мертв и не отличался ничем.

Де Лален покачал копьем из стороны в сторону, приглашая к беседе. Вид яркого, вытканного серебром флажка, полощущегося в воздухе, оказался достаточно заманчивым. Матерные крики, не утихавшие на холме с того мига, когда на него выехал последний всадник, приобрели адресный характер – конные горячо обсуждали личности двух расфуфыренных дворянчиков. Впрочем, деталей друзья разобрать не могли. Сперва им мешали расстояние и шлемы с толстыми подшлемниками, а после – только шлемы. Но их хватало. Наконец, всадники на холме разразились дружным хохотом, а от шеренги отделилась одинокая фигура.

Конный отряд представлял изрядное зрелище.

Часть вояк выглядела потасканно, но вполне браво. Другая, большая часть были родными братьями своих пеших коллег – стеганые куртки с кривыми заплатами, поверх у кого-то были надеты стальные плакарты. Кто-то обходился кольчугой, а кто-то – только кольчужными рукавами, пришнурованными к куртке. Один герой щеголял в правом немецком наруче – с налокотником на внутреннем ремне, левый при этом был итальянский – с шарнирным креплением деталей. Зато все были в шлемах, пусть разношерстных и помятых, да и оружия хватало, хоть и некрасивого, но от этого не менее смертоносного.

– Вот это воины! Что-то я не припомню такого отребья ни в герцогской армии, ни в королевской, – сказал Филипп.