Опасные земли

Задумавшись, следовало признать опасения юного дворянина вполне ценными, но задуматься уже никто не успевал. Пришло время действовать! А так как других планов выработать не поспели, как говорится, за неимением гербовой пришлось писать на обычной бумаге, если вы понимаете метафору.

На северном холме хрипло взвыл рог. Ему ответил дружный рев пехотинцев с другой стороны. Вся ватага, сбившись в плотную кучу, устремилась к деревне, наставив пики и алебарды. С севера вторично завыл рог, но… кавалерия ехидного мерзавца раубриттера с места не сдвинулась.

Подонком он был, конечно, законченным, но соображал. Сколько всадников в деревне, ему было не разглядеть – мешали дома и расстояние. Лезть самому на рожон при таком раскладе – никакого резона. Значит, бургундцам или придется атаковать вверх по холму, что здорово снизит мощь копейного удара, или биться против пехоты, которая ждать не станет. Пехоту – не жалко. А вот ударить по завязавшимся в ее плотной массе всадникам – это же милейшее дело!

Филипп, привстав на стременах, обозрел поле скорого боя под рукавицу – солнышко светило уж очень немилосердно – и вмиг все понял.

Расторопные лучники, воспользовавшись паузой, добыли где-то две раздолбанные телеги, пяток тяжелых скамей и какие-то бочки, каковые и покидали поперек улицы. Получилась хлипкая, но все-таки – баррикада. Против пяти-шести десятков пеших поможет, пока те не развалят преграду или не догадаются обойти дома – те, к сожалению, монолитной стены не представляли.

Выбора де Лалену паскудный рыцарь-разбойник не оставил. Надо было атаковать первыми при всей невыгоде движения в горку.

– Ну что, Уго?! – выкликнул рыцарь, яря себя перед боем.

– А-а-а! Дерьмовое дело, не купился, гнида казематная! Придется начинать нам! – ответил де Ламье, принимая от оруженосца копье. – Давай в шеренгу и – командуй!!!

Немец с лязгом затворил забрало армэ и поставил коня на левом фланге первой шеренги. Филипп поднял мерина на свечку, выкликнув:

– Ну что, дамы и дамуазели! Повоюем! Монжуа, едрена вошь! Vivat la Bourgon!

– Сен-Дени! – проревели в ответ жандармы, а кто-то от чувств добавил к имени святого Дени ядреный корень.

Бургундец занял место по правому флангу. Все невеликое воинство построилось в три шеренги. Впереди – Филипп со своим дядькой, Жерар и три жандарма. Позади – кутилье и пажи, способные к бою. Вся надежда была на первый удар отлично вооруженных и снаряженных всадников в голове отряда. Даже при том, что все они не успели надеть поножей и только двое снарядили коней стальными налобниками, бургундцы наголову превосходили своих визави качеством доспехов и лошадей. А вот долгой рубки на мечах допускать было нельзя. Разбойники, судя по всему, люди бывалые и легко пустят кровь хуже защищенным кутилье и тем более пажам. Не стоило забывать и о лучниках, которые могли выжить, только если всадники успеют вовремя обрушиться на вражескую пехоту. У Филипповой армии был всего один шанс, а время поджимало, съедаемое каждым шагом пешей ватаги, что атаковала с юго-востока.

– Впере-о-од! Шагом!.. Ма-а-арш! – раскатил де Лален и отрезал от себя мир гранью забрала.

Кони шли плотно, как говорится, держа всадников сапог к сапогу. Кавалькада двигалась между когда-то уютными крестьянскими двориками, а за спиной все так же болтались повешенные, безразличные ко всему. Позади страшного бука взялись за дело лучники Анри.

* * *

Дизанье выглядел браво и надежно, как полагается командиру лейб-лучников Его Светлости. Бригандина, крытая коричневым бархатом, кольчужные рукава и юбка, на шее – пелерина плотного плетения, на голове – венецианский салад с затейливой арабской вязью. Теперь испытанный воин внимательно вглядывался в толпу разбойников, уже почти достигнувшую деревни. Глаза его обратились чем-то вроде точного измерительного прибора, который высчитывал туазы и шаги. Он весь собрался, как арбалетная дуга, и выдохнул, хлопнув одного из лучников по спине:

– Давай!

Лучник, видимо, был из того разряда, который англичане – всем известные любители гнуть смертоносный тис, называют марксманами, кивнул и взялся за стрелу. Вырез в ее пятке лег на тетиву, после чего все тело лучника пришло в слитное движение. Левая нога уперлась в землю, плечи развернулись, корпус отклонился назад, а лук взлетел к небу. Миг, и тетива щелкнула о левый наруч, стрела с невидимой глазу скоростью рванулась к цели.

Страшный срезень запел кроткую песню, а серые гусиные перья вторили ему неслышным шелестом.

Пехота как раз сгрудилась в сотне туазов от баррикады, словно размышляя – идти вперед или обождать. Наконечник шириной в три пальца, изогнутый, как полумесяц, вонзился в бедро крупного мужичины пониже подола кольчуги, родив крик и фонтан крови.