Опасные земли

– Точно так, – подтвердил капитан, вновь выставившись по левую руку от монитора. – Повторяю вопросы: откуда вы знаете про бургундский архив, откуда вы знаете про характер нашего интереса к Кириллу Ровному, откуда вы знаете про убийцу и с чего вам взбрело в голову, что он охотится персонально за антикваром нашим блудным? Наконец, откуда вы знаете, что нас прозывают инквизиторами? Скажите еще, что вы и номер нашего отдела знаете!

Художник тяжко вздохнул, а лицо его окрасилось серым колером крайнего утомления. Он в бессилии ссутулился, став вдруг маленьким, старым и совсем дряхлым, будто вынули из его тела какой-то важный стержень. Трость утвердилась между коленей, а подбородок оперся на ладони, обнимавшие навершие. Он заговорил, роняя слова медленно и веско, словно боялся, что собеседники могут что-то упустить или понять неверно.

– Считаю своим долгом заявить: с тех пор как вы имели неосторожность отпустить господина Ровного домой в полном одиночестве и без подобия защиты, пошел отсчет времени. Каждая минута, которую мы проведем здесь, удовлетворяя ваше служебное любопытство, смею признать, вполне обоснованное, есть минута, отнятая у призрачного шанса сохранить жизнь антиквара. Понимаю, что вам, может быть, нет дела до отдельного гражданина…

Этого вполне прозрачного намека Быхов не стерпел, подскочив на месте.

– Но-но! Не заговаривайтесь, уважаемый! Мы, если хотите знать…

– Тихо, Слава! – Бецкий поднял руку. – Пусть закончит!

– Спасибо. Не пытаюсь вас обидеть, господин ротмистр. Я лишь хочу сказать, что не ведомы мне подробности служебного артикула. Еще хочу сказать, что, даже если нет твердых юридических оснований взять антиквара под защиту, вам должно знать, что дело ваше без господина Ровного – дело пропащее. А требования долга для слуг государевых прежде всего, ведь так?

Чекисты, слегка обалдевшие от напора старорежимной лексики, вынуждены были поочередно утвердительно кивнуть, понуждаемые взглядом художника. Мол, а как иначе, долг превыше всего. Быхов даже забыл поинтересоваться, с чего это дед обзывает его ротмистром.

– Очень хорошо, – сказал художник, отведя взгляд от офицеров. – Очень хорошо, что вы понимаете смысл слова «долг». Долг велит вам завершить дело. Что за дело? Извольте сформулировать суть.

Оба, и Бецкий и Быхов, так потом и не осилили объяснения, отчего старик, коего именно им надлежало опрашивать, а возможно, даже допрашивать, принялся допрашивать их, а они – согласно отвечать.

– Суть-то нетрудная. Убийство налицо, убийство необычное. Значит – это наш участок, – начал майор, а капитан его поддержал:

– Убийцу – изловить, новые преступления – пресечь!

После обзаведения столь решительной максимой дед должен был воспрянуть духом. И воспрянул.

Вскочив на ноги (да так внезапно, что чекисты разом дернулись), художник сильно стукнул тростью в пол.

– Именно так! Именно! Еsta bien, es excelente, maravilloso![18] И я совершенно точно говорю, какое убийство будет следующим с огромной вероятностью – это наш добрый знакомый, наш антиквар, господин Ровный! Повторяю это в третий раз! Оборотень, так напугавший газетчиков, – это же не шутка, не выдумка скучающего журналиста, вы и сами изволили так характеризовать преступника вчера, стоя подле моего дома! А сегодня утром вам довелось видеть воочию, чем стал несчастный Дмитрий Богуслав после того, как встретился с оборотнем. Вы, господа инквизиторы, видели это сами, мне не надо вас запугивать, придумывать, что правдоподобного вам соврать! Ваши пистолеты смогли поставить точку в его недолгом и таком неправильном существовании! Мне пришлось навестить судебный морг, где я упокоил чету Петуховых. Вам, наверное, известно, как их разделали, что не помешало восстать к новому существованию, по счастью, тоже крайне кратковременному, – старик вновь сел, будто растратив заряд энергии на это мгновенную вспышку, теперь он говорил, как и ранее – медленно и тихо. – Человека слабого, психически нестойкого, склонного к аффектации убийца может взять под контроль за секунды. Ему даже не надо вступать в непосредственный контакт. Сильного человека он убьет. Кое-кого убьют и его марионетки. А итог один: все они быстро погибнут и обратятся абсолютным, покорным оружием – некроморфами. Сами по себе они агрессивны, смертоносны и тупы. Когда же их много, они превращаются в стаю, как муравьи или пчелы. И горькое горе ждет град сей, если их совокупный разум возглавит один мощный ум – его ум, ум убийцы.

– Да чей ум?! – нетерпеливо воскликнул Бецкий и снова полез за сигаретами, которые не желали самозарождаться в опустевшей пачке.

– Кто он?! – в голосе Быхова терпение читалось в еще меньшей степени.

Старик помолчал и ответил:

– Вы можете назвать его некромантом. Это неправильно, но пока сгодится. Верное же определение – это Тень Хозяина. Тень того, кто ждет. Точнее, того, что ждет, потому что хозяин был кем-то слишком давно. Теперь он что-то. Что-то слишком старое, чтобы ему нашлось исчисление в сроках этой Вселенной. Что-то, расколотое давным-давно. Что-то, стремящееся собрать себя воедино.