Опасные земли

– Очень на многое, Кирилл. Например, создать нелинейность метрики пространства, так что целый город в центре населеннейшей Бельгии пропал, как и не было, и даже из космоса его не разглядеть! Подойти близко можно, пройти – нет. В одном нам повезло – у нас есть пропуск. Это вы, господин антиквар, вы и ваша книга. Повезло и в другом. Осколок упал не на будущую Москву, Лондон или Бангкок. У него нет разума, поэтому он забирает чужие. Он фактически питается жизнями. Ему досталось что-то около четырех тысяч. Что было бы, доведись Осколку сожрать мегаполис с десятимиллионным населением, я и фантазировать не хочу! Тьма лишена разума, тьма лишена формы, а значит, ей нужны не только жизни, но и носитель – подходящий мозг, вокруг которого, как вокруг кристалла-зародыша она… оно выстраивает собственные структуры. Отключить осколок можно, лишь отключив мозг носителя. Его надо убить.

– Убить мозг – это я понимаю, – одобрил майор. – Непонятно другое. Если я верно понял, эта фигня проснулась еще в пятнадцатом веке и, наверное, имела все возможности найти носителя и выбраться наружу, ну, чтобы найти остальные части… э-э-э, чем бы они не были. Времени было предостаточно. Зачем все эти усилия, чтобы закопаться или даже окопаться на одном месте и даже спрятать целый город! Отчего оно не выбралось в более людные места? Скажем, в Париж – это куда как недалеко!

– Хороший вопрос, господин Бецкий! – похвалил художник и даже пристукнул тростью в пол – от удовольствия. – Ему помешали. В самый разгар пробуждения в город приехал один молодой рыцарь с целым воинским отрядом, после чего все пошло наперекосяк. Первый носитель погиб, пока Тьма осваивала новое тело, некто сбежал, вырвав заметный информационный кластер – эту книгу. Не знаю и не могу знать подробностей технологии, но именно информация оказалась ахиллесовой пятой. Осколок закрыл город, бросив на поиски свою креатуру, свою Тень. Кирилл, теперь ваша очередь, только умоляю: без подробностей. Не забывайте – нас очень внимательно слушают и могут услышать.

Антиквар вздохнул и принялся за изложение прочитанных листков генерала Богуслава. Как и просили, избегая лишних деталей. Да и мог ли он вдаваться в мелочи, когда сам понял многое, но далеко не все? Рассказ занял на диво мало времени, потому как подробности занимали львиную долю книги со всем ее не всегда понятным и чрезвычайно запутанным содержанием. Суть же была проста, как удар сабли: пришли, увидели… умерли.

Когда Ровный иссяк, майор Бецкий заерзал на водительском месте, позволив себе раздраженно посигналить какому-то, на его взгляд, не слишком дисциплинированному автолюбителю с эстонскими номерами на машине. Наконец он сказал, обращаясь к художнику:

– И ты серьезно ожидаешь, что мы в это поверим? Вот во все это! – инквизитор зачерпнул историю в горсть и сделал вид, будто выбрасывает ее в окно.

– Неделю назад ты, товарищ майор, и в живых мертвецов не верил, так? – подал голос антиквар. – А сегодня?

– Сегодня, гхм, кое-что поменялось, кхе-кхе, – Бецкий закашлялся.

– Ну так какая разница! Вы же люди практические, а практически вся эта канитель про древнюю битву богов с чертями яйца выеденного не стоит! Есть последствия – и это факт. Вот с фактами нам и разбираться. А кто оставил те обломки и обломки ли это, почему нас должно волновать? Ну, если решать проблемы как положено – по мере их поступления.

– Я же предупреждал: ненавижу пересказывать слухи, особенно с религиозным окрасом, – сказал Понтекорво. – Нам суждено пробраться в город, чтобы прекратить всю эту мерзость доступными способами.

– Согласен! – воскликнул Быхов.

– Точно! – поддержал его майор. – Мерзость эту надо прекратить. Но как? Я имею в виду, технически.

– Вы могли заметить, пуля и верная сталь могут угомонить даже того, кто более не живет. Техникой вы, господа, в первом приближении владеете.

– А кто говорил, что этого типа в черном, как его, Тень, угомонить трудно? – сказал Быхов.

– Боюсь, старина, что с Тенью и ее Хозяином предстоит разбираться мне. Только дайте мне пару свободных минут, чтобы никто не прыгнул на спину! – старик помолчал с полминуты, и просто удивительно, какой долгой бывает столь краткая дуга на циферблате, а потом заключил: – Я, кстати, и правда боюсь.

– Только идиот не испугается, так что все в порядке! – утешил майор, как мог.

– А ты уверен, отец, что осилишь? – спросил Быхов.

– Я уверен в том, что через двести туазов будет поворот направо. Перестройтесь, пожалуйста, господин майор. Было бы очень обидно попасть под грузовик на самом интересном месте.

– Каких туазов, ты о чем?

– Четыреста метров, – перевел Ровный, после чего инквизитор включил поворотник и принялся выруливать из общего потока машин.

* * *

– Надо же! А здесь с моего последнего визита почти ничего не поменялось! – художник Понтекорво, отбросив обычную чопорность и осознание собственного почтенного возраста, едва не подпрыгивал на месте, вертел головой от окна к окну, будто непоседливый школьник, по странному маневру природы до времени поседевший и обзаведшийся сетью морщин и бородой.