Опасные земли

Трактир носил гордое название «Под Баварским гербом» в знак памяти о долгом и славном правлении в Эно династии Виттельсбахов[55]. Над дверью висел щит с косыми шашками и четырьмя львами в четвертях. Во что обошлось владельцам право пользования графским гербом, думать не хотелось. Дом, где помещался кабак, был так стар, что явно мог помнить не то что баварцев – времена Жана I[56]. Впрочем, для Филиппа те давние годы располагались где-то неподалеку от Александра Македонского или взятия Трои. Посему всерьез рассуждать о подобной древности, равно как и богатстве кабатчиков, он бы не взялся.

Имелись дела куда более насущные.

И первое среди них – вытащить Уго живым и, по возможности, невредимым.

Второе – не пострадать самому.

Первая задача разрешилась с полным успехом сама собой, стоило толкнуть дверь и оглядеть помещение. Трактир был полутемен и полупуст. Правильнее сказать «едва заполнен» – так вернее. Помимо смутных запахов еды, горящего камина и старого пива в зале сидело… человек десять? Дюжина? Считая трактирщика за стойкой и кухарку, которая возилась за очагом у противоположной стены, – дюжина. Для пространства, где в спокойное время заседали собрания всемеро больше, – настоящее запустение.

Одним из посетителей оказался де Ламье, сидевший в дальнем левом углу с огромной пивной кружкой в руках. Огонь в камине освещал самое себя и немного – кухарку. Солнышко, перевалившее за полдень, пробивалось через окна очень скупыми лучами. Поэтому разглядеть германца вышло не вдруг, но вышло.

Петроний тронул товарища за локоть и еле заметным кивком указал на стойку. И правда, бежать к Уго с воплями «а вот и ты» не стоило, раз уж собрались хоть немного осмотреться. Жив-здоров, и слава Богу.

Подойдя к стойке, де Лален обнаружил, что трактирщика он не узнает. И дело не в череде годов, пролетевших с последнего детского посещения здешних мест, которые могли стереть из памяти обличье того доброго дядьки, который угощал юного Филиппа конфектами. Хотя и в них тоже – в те времена хозяин «Герба Баварии» был весьма в летах. Теперь ему должно было перевалить за шестой десяток – нынешний же повелитель бочонков и кружек был едва ли старше рыцаря.

Подумав, интересно ли выяснить, куда делся старый трактирщик, рыцарь решил, что не слишком. Помер, отошел от дел и теперь наслаждается заслуженным покоем, отошел от дел, а потом уже и помер – не все ли равно? Новый хозяин, поди, его наследник. Припомнить среди кабацкого многолюдства пятнадцатилетней давности сыновей или единственного сына трактирщика Филипп не смог, поэтому просто сказал:

– Приветствую, уважаемый мэтр. Не сообразите ли вы мне с товарищем по кружке темного эля и тарелку сыра? – серебряный звон пары монеты подкрепил просьбу.

– Сию минуту! – уважаемый мэтр кивнул головой, что была замотана в косынку не первой свежести, и направился к рядам бочек. – Присаживайтесь, господа.

Господа присели.

Если косынка на кудрях кабатчика отличалась не первой свежестью, то стол подле стойки был и вовсе нехорош. Когда-то начисто выскобленные доски не пятнали пятна пива или застарелого жира. Не было и похабных памятников мелкой пластики, вышедших из-под ножа скучающего клиента. Ну, вы понимаете: «все граждане города Сен-Клер – петухи; отымел я вас на пне, вот и грамотка при мне; хочу бабу потолще, Александр Б.». Ничего похожего.

Просто не садились за этот стол скучающие или, напротив, веселые клиенты слишком давно, а заботливая хозяйская тряпка не проходилась по нему еще дольше. Не извинительные, с учетом характера заведения, пивные пятна и жир, лишь сиротливая пыль укрывала столешницу.

– Хм-м-м… – сказал итальянец и, не чинясь, расчистил участок перед собой рукавом.

– Что-то не припомню такой грязищи в известном заведении «У Петрония»! – попытался сделать комплимент Филипп, но не преуспел.

– Угу-м-м, – ответил толстый хозяин того самого заведения.

– Интересно, нам прямо так подадут, не протерев стола?

– Не подадут.

Итальянец произнес это одними губами, так тихо, что и сам, наверное, не мог расслышать. Его маленькие глазки при этом забегали из стороны в сторону. Проследив направление взгляда, де Лален сообразил, точно – не подадут.

Петроний сидел спиной к залу, утвердив обширный зад на табурете. И теперь из полутьмы к нему приближались четыре фигуры с явным намерением окружить сидящих товарищей.

Прямо за спиной толстяка вырос долговязый мужик в сером стеганом дублете. По правую руку оказался некто небольшого роста, обладатель чудовищной ширины плеч, облаченный так же – по-походному. Филипп успел разглядеть высокие кавалерийские сапоги и длинный корд на поясе. По левую встал обладатель семи или восьми шрамов на лице, а четвертый, с вислыми усами, вразвалочку обходил стол, прицелившись куда-то за спину де Лалена.

Его облачение не оставляло сомнений – не с добром явились гости. Грудь его скрывала кольчуга с рукавами по локоть, блестевшая в редких лучах света бронзовой пуговицей с нюрнбергским, что ли, клеймом. Кисти – в ребреных стальных рукавицах показывали на меч и кинжал на перевязи.