Опасные земли

Глава 7 Антиквар

Дорога кончилась. По здравому размышлению выходило, что друзья все-таки заблудились. Свернули не туда, например. Или проскочили поворот. И еще десяток вариантов, и это при оптимистическом предположении, что верное направление существовало в принципе. Очень может быть, что не было никакого направления, ведь, согласимся, оно существует только в том случае, когда есть конечный пункт. Карта утверждала обратное. И антикваров JPS подпевал ей симфонически.

Не проживал город Сен-Клер ни в одном географическом указателе. И куда ехать, было решительно непонятно.

Быхов, занявший водительский пульт, увлеченно крутил баранку, запуская японский вездеход по одному ему ведомым векторам в объезд деревьев, ухабов и коряг, которые не вынесла бы даже железобетонная подвеска. Сперва капитан был настроен по-боевому. Выгнав Бецкого из-за руля со словами:

– Отдыхай, Слава! Один хрен ты в настоящем офф-роаде ни уха ни рыла. Машину только угробишь, и мы покалечимся, – он начал, по собственному выражению, «жечь».

Жег, впрочем, недолго. Потому, как и было сказано, плохонькая грунтовка иссякла, уступив место тропинке-не тропинке… Каким-то просветам в лесу, слава богам, не загустевшем до настоящей партизанской чащи, где и пешком не очень, не то что на авто.

– Кажется, мы едем неправильно, – сказал Бецкий, с тревогой оглядывавший пролетающие мимо стволы.

– Слава, мы всегда едем правильно. Просто иногда не туда! – Быхов раздымился сигаретой, которую залихватски сжимал в зубах, как передовик какого-то старого фильма про трактористов.

– И тем не менее. Что-то мне местность совсем перестала нравиться, – майор обратил взор к Ровному. – Товарищ антиквар, а нам тот дедушка точно в эту сторону указал? Ты уверен?

Кирилл вцепился в ручку над дверью и в переднее сиденье, крепко сжав зубы, чтобы не открямзать язык на особо забористой колдобине, поэтому ответ прозвучал не совсем внятно.

– А? – уточнил Бецкий сквозь натужное завывание мотора и стон конструкции.

– Какую сторону, майор? Какое «уверен»? Ты же сам все видел! Я здесь тоже впервые! Спроси у гражданина художника, он клялся, что бывал здесь!

Трио уставилось на Понтекорво: Быхов в зеркало заднего вида, а двое других – своими глазами, без посредства. Потомок итальянских, а может, испанских коммунистов был озабочен сложной задачей: зажимая трость между коленей, пытаться не подлетать до потолка на каждой рытвине и ловить шляпу, норовившую спрыгнуть с головы каждый раз, когда колеса переваливали через препятствия. Препятствием являлась вся, с позволения сказать, «дорога», посему озабоченность художника не покидала, так что отреагировал он далеко не сразу.

– Эх, ох! С ветерком катаете, ротмистр! – наконец молвил старик. – Неужто вы не видите, нас дорога ведет, а другой и нету, так что не извольте сомневаться!

– Дорога??? – быховские глаза знатно округлились в панораме зеркала заднего вида.

– А как же! Лес растет редко, да и деревьям лет полста! И поглядите, господа, вон там, – нос художника указал направо, а потом налево, – и там земля несколько выше? Это след старой бровки.

Взгляд его сделался мечтателен.

– Когда-то это, эх, дьявол! Вот это качает! Так вот, здесь шла дорога от Шиме до Камбре. А если за Уазой свернуть налево, мы бы попали прямиком в Сен-Кантен. В свое время нам навстречу с другой стороны реки именно этой дорогой двигался славный рыцарь Филипп де Лален, о котором нам любезно поведал осведомленный в языках Кирилл. Так что оставьте сомнения, мы на правильном пути – иного не дано.

Пара дюжин шагов в сторону – там такой дикий бор, что на машине не проехать. Мы же как-то двигаемся. Это старая дорога, просто ею давно, очень давно не пользовался. Человек не пользовался.

Оговорка про человека показалась двусмысленной. Ровный решил было переспросить насчет зверя лесного, но он вовремя осекся – не хотел выслушивать очередных басен от Понтекорво. Тем более что не совсем баснями они оказались и оказывались с упорством, достойным лучшего применения. Или как обычно про подобное постоянство выражаются?

Художник параллельно с антикваровыми размышлениями погасил мечтательный взгляд, пробормотав что-то вроде: «Не дорога меня беспокоит, а…» Что «а», Ровный решил не выяснять, чекисты ворчания попросту не расслышали, да и мудрено было бы за громкими стонами натруженного металла и взревыванием двигателя на низких оборотах.

– Дорога, дорога! А вот сейчас бах – и наткнемся на упавшее дерево! Бензопилой или просто пилой мы не озаботились. И что тогда? – недовольно откликнулся Быхов.

– Тогда на одиннадцатом номере! – ответил майор.

Тут уж даже художник вынужден был вынырнуть из пучин собственного ворчания, так его поразил одиннадцатый номер.

– Каком, простите?..

– Номер одиннадцать, значит, на своих двоих. Ноги, как единицы. Раз-два, переставляешь их и идешь. Афоризм такой, когда-то типично питерский, – пояснил антиквар, дивясь, что за столько лет художник пропустил мимо и классику мультипликации, и некоторые характерные словечки.

– А-а-а, вот оно что! Образно! – восхитился Понтекорво.