Оптина Пустынь и ее время

Еще до личного знакомства с Гоголем старец Макарий прочел «Переписку с друзьями» и вложил свой письменный отзыв внутрь этой книги, стоявшей на полке оптинской библиотеки. Вот подлинные слова Старца: «... Виден человек, обратившийся к Богу с горячностью сердца. Но для религии этого мало. Чтоб она была истинным светом для человека собственно и чтоб издавала из него неподдельный свет для ближних его, необходимо нужна в ней определительность. Определительность сия заключается в точном познании истины, в отделении ее от всего ложного, от всего лишь кажущегося истинным. Это сказал Сам Спаситель: Истина свободит вас (Ср.: Ин. 8, 32). В другом месте Писания сказано: Слово Твое истина есть (Ср.: Ин. 17, 17). Посему желающий стяжать определительность глубоко вникает в Евангелие и по учению Господа выправляет свои мысли и чувства. Тогда он возможет отделить в себе правильные и добрые мысли и чувства от поддельных и мнимо добрых и неправильных. Тогда человек вступает в чистоту, как и Господь после Тайной вечери сказал ученикам Своим, яко образованным уже учением истины: Вы чисти есте за слово, еже рех вам (Ср.: Ин. 15, 3). Но одной чистоты недостаточно для человека: ему нужно оживление, вдохновение. Так, чтоб светил фонарь, недостаточно одного чистого вымывания стекол — нужно, чтоб внутри его была зажжена свеча. Сие сделал Господь с учениками Своими. Очистив их истиною, Он оживил их Духом Святым, и они соделались светом для человеков. До принятия Духа Святаго они не были способны научить человечество, хотя уже и были чисты. Сей ход должен совершиться с каждым христианином, христианином на самом деле, а не по одному имени: сперва очищение истиною, а потом просвещение Духом. Правда, есть у человека врожденное вдохновение, более или менее развитое, происходящее от движения чувств сердечных. Истина отвергает сие вдохновение, как смешанное, умерщвляет его, чтоб Дух, пришедши, воскресил его в обновленном состоянии. Если же человек будет руководствоваться, прежде очищения его истиною, своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный, обманчивый, потому что в сердце его лежит не простое добро, но добро, смешанное со злом более или менее. Всякий взгляни на себя и поверь сердечным опытом слова мои: увидишь, как они точны и справедливы, скопированы с самой натуры. Применив сии основания к книге Гоголя, можно сказать, что она издает из себя и свет, и тьму. Религиозные его понятия не определены, движутся по направлению сердечного вдохновения, неясного, безотчетного, душевного, а не духовного. Так как Гоголь писатель, а в писателе непременно от избытка сердца уста глаголют (Ср.: Мф. 12, 34), или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, по большей части им не понимаемая и понимаемая только таким христианином, который возведен Евангелием в отвлеченную страну помыслов и чувств и в ней различил свет от тьмы, то книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы истины. Тут смешение. Желательно, чтоб этот человек, в котором видно самоотвержение, причалил к пристанищу истины, где начало всех духовных благ. По сей причине советую всем друзьям моим по отношению к религии заниматься единственно чтением святых отцов, стяжавших очищение и просвещение, как и апостолы, и потом уже написавших свои книги, из коих светит чистая истина и которые сообщают читателям вдохновение Святаго Духа. Вне сего пути, сначала узкого и прискорбного для ума и сердца, всюду мрак, всюду стремнины и пропасти. Аминь»442.

Федор Михайлович Достоевский

Федор Михайлович Достоевский, наиболее прославленный из русских писателей, был переведен на многие иностранные языки и признан всемирным гением. Он старался насадить в мире добро и искренно считал себя членом Православной Церкви. Известно, что он умер, напутствуемый Святыми Тайнами. Образ Христа был чрезвычайно дорог душе Достоевского. Однако он не разделял традиционных верований Православной Церкви, запечатленных в Символе веры. Известно влияние на Достоевского В. С. Соловьева, а также его увлечение идеями Н. Ф. Федорова, утверждавшего, что если человечество объединится в любви, не будет катастрофического конца света и Страшного Суда. Достоевский вполне воспринимает идеи Федорова: «Скажу, что я, в сущности, совершенно согласен с этими мыслями. Их я прочел как свои». И далее: «Мы здесь, т. е. я и Соловьев, по крайней мере, верим в воскресение реальное, буквальное, личное и в то, что оно сбудется на земле»443. Другими словами, что это воскресение и жизнь будущего века произойдет иначе, чем нас учит Евангелие (См.: Мф. 25, 31-46), и не так, как учит апостол Павел (См.: 1 Кор. 15, 49-55)444.

О том, что мировоззрение Достоевского расходится с традиционными верованиями Церкви, единогласно свидетельствуют все до одного литературоведы, посвятившие свои труды раскрытию личности Достоевского и его творчества. Мы здесь назовем их: