Орда (Тетралогия)

Баурджин осторожно отполз в сторону и, поднявшись на ноги, быстро пошёл прочь. Навстречу то и дело попадались пьяные — праздник! — останавливались, смеялись, хлопали нойона по плечу и предлагали выпить. Молодой человек не отказывался — отказ выглядел бы подозрительно, — а заодно с дармовой выпивкой расспрашивал, как пройти к гэру Чэрэна Синие Усы. Дело осложнялось тем, что здесь сейчас было много приезжих, которых мало кто знал.

Кажется, в той стороне гэр Чэрэна. Где тополь. Нет, во-он у того тополя, не у этого… А может, и у следующего…

Нойон по очереди обошёл все тополя, растущие на окраине лагеря. В звёздном небе висел узенький золотистый месяц, и ночь, особенно вдали от скопища гэров, казалась светлой, а травы в долине — серебряными, словно море в пасмурный непогожий день. И так же, как и на море, в долине пробегали волны — то гнул траву налетавший с реки ветер.

Ага… Кажется, это гэр. Последний. Ну да, вот и тополь. Баурджин осмотрелся и тут же отпрянул, прячась за стволом, — из гэра выскочили двое и, прыгнув на лошадей, поскакали в долину. За спиной одного из всадников колыхались косы. Девчонка! Ну да, наверное, это Боргэ! А парень, значит, Гамильдэ-Ичен, никак иначе. Хотя, конечно, может быть, всё и не так — мало ли влюблённых парочек в кочевье Чэрэна Синие Усы. Кстати, почему его так прозвали? Надо будет спросить…

Проверить! Обязательно проверить, рвануть следом, ведь если эти двое — влюблённые, они явно не будут скакать долго. Чуть-чуть отъедут, и…

Оставив рассуждения, Баурджин со всех ног бросился в долину. Поначалу, где трава была вытоптана лошадьми, бежалось легко, а вот потом, когда серебряные ночные травы поднялись до пояса и выше, стало гораздо труднее переставлять ноги. Правда, недолго. Не прошло и пяти минут, как нойон услыхал стоны. Ну да, во-он и лошади, а влюблённые, как видно, уже успели спешиться и упасть в траву. Конечно, не стоит им мешать в таком деле, но, с другой стороны, промедление смерти подобно в самом прямом смысле!

Подойдя ближе, нойон покашлял, застыл… И, не дождавшись никакого эффекта, сделал ещё несколько шагов… и едва не наступил на распластавшиеся в траве тела. Обнажённые, с серебристой от звёздного света кожей, они сплелись меж собой в едином порыве любви…

— Боргэ! Боргэ! — громко шептал юноша. — Ты такая… такая… Я тебя так люблю!

— Я тоже… О Гамильдэ…

Баурджин облегчённо перевёл дух — не подвело чутье, всё же не зря сюда шёл! Выждал ещё немножко, пока закончатся всякие шевеления, и, шагнув к влюблённым, негромко произнёс:

— Сонин юу байнау?

— Кто здесь?! — Гамильдэ-Ичен вмиг восстал из травы и, узнав нойона, смущённо потупился. — Что-нибудь случилось?

— Случилось. — Баурджин не стал вдаваться в подробности при Боргэ. — Нам нужно немедленно уезжать.

— Но…

— Все обскажу по дороге. У тебя чья лошадь?

— Боргэ…

— Если вам надо, берите коней, не раздумывая. — Девушка накинула на плечи тэрлэк и посмотрела на Гамильдэ-Ичена с такой нежностью и любовью, что Баурджин даже позавидовал.

— Спасибо, Боргэ, — поблагодарил нойон. — Лошади нам действительно нужны. Но… что ты скажешь деду?

Девушка упрямо сжала губы:

— Ничего! Это мои лошади — что хочу с ними, то и делаю. Спросят, скажу — пустила пастись, да они и запропали, или украл кто. Тут ведь всякого народу полно.

Баурджин согласно кивнул:

— Да уж.

Оба вскочили на коней, Гамильдэ-Ичен нагнулся, обнимая Боргэ…

— Когда мы встретимся, Гамильдэ? — прошептала девушка.

— Скоро. Знай, я обязательно отыщу тебя, что бы ни случилось, и зашлю сватов. Ты слышишь? Что бы ни случилось! Помню об этом, Боргэ! Вот и Баурджин-нойон согласен стать моим сватом!

— Нойон? — Девушка изумлённо перевела взгляд на Баурджина.

— Пожалуй, можно сказать и так, — усмехнулся тот. — Не всегда же мы были музыкантами. Прощай, Боргэ! Ты славная девушка.

— Прощайте. И да помогут вам боги пути.

Натянув поводья, всадники пришпорили коней и понеслись прочь, в серебряные травы летней монгольской ночи. Дул лёгкий ветер, принося прохладу и дыхание кочевий — запах горящих костров, кумыса и терпкого конского пота. Похожий на изгиб сабельного клинка месяц висел над сопками в окружении мириадов сверкающих звёзд, под копытами коней стелилась степная трава.

— Куда мы едем? — Гамильдэ-Ичен на ходу повернул голову.

— На север! — отозвался нойон.

— Но… Зачем нам на север? Ведь пути наши — к югу.

— Так же думают и те, кто будет нас искать. Вернее, уже ищет. Отсидимся у лесных племён, выждем немного, а уж потом вернёмся домой.

— Успеем до начала войны?

— Успеем.

— А где Сухэ?

— Предатель. Стакнулся с Барсэлуком.

— То-то он в последнее время казался мне подозрительным. Ну, да чёрт с ним!

— И верно… Постой! Сухэ знает о Боргэ!

— Боргэ — умная девушка. И хорошо соображает, что можно сказать, а что — нет.

У самых сопок путники резко повернули направо и, обогнув кочевье, погнали коней вдоль реки. На север, как и говорил нойон.

Проехав вдоль реки километра четыре, беглецы уткнулись в почти непролазные заросли и, спешившись, взяли коней под уздцы.

— Может быть, заночуем? — оглядевшись вокруг, предложил Гамильдэ-Ичен.