Осень

Он откинулся на кровать, утомленный разговором.

- Черт возьми, - выплюнул Майкл, быстро вставая и проходя через комнату.

Он пнул ногой дверь спальни, и она захлопнулась, послав внезапный звук, похожий на выстрел, эхом разнесшийся по дому и заставивший существ снаружи снова зашевелиться. Впервые с тех пор, как он несколько недель назад увидел, как мир вокруг него умирает, он не мог мыслить здраво. Он не знал, что делать. Они зашли в тупик и, казалось, не было никаких вариантов. Ферма находилась в осаде, и единственное другое убежище, о котором они знали, исчезло.

Эмма почувствовала его страх и подошла, чтобы встать рядом с ним.

- О чем ты думаешь? - осторожно спросила она, хотя на самом деле не хотела этого знать.

Ее разум тоже был полон безнадежных мыслей.

Майкл не ответил. Он повернулся лицом к стене, не желая, чтобы она видела, как на его глазах навернулись испуганные слезы.

- Мы должны что-то сделать, - настаивала она. - Мы просто будем сидеть здесь и ждать или мы...?

- У нас, блядь, нет особого выбора, не так ли? - огрызнулся он. - Мы можем рискнуть на улице или посидеть в этой комнате и подождать, пока снова не станет безопасно. И это займет чертову вечность...

- Дом все еще в безопасности...

- Я знаю, что это так, но какая нам от этого теперь польза? Зайди в любую комнату внизу, и там будет сотня этих гребаных тварей, пялящихся на тебя через окно. Как только они увидят тебя, они, блядь, взбесятся и прежде, чем ты это поймешь, мы вернемся к началу...

- Что ты имеешь в виду?

- Я имею в виду, что потребуется всего лишь немного неосторожного шума или несколько таких тварей, чтобы заметить одного из нас, и мы вернемся к тому, с чего начали. Мы могли бы сидеть в этом гребаном доме в тишине шесть месяцев, пока все, кроме горстки, не исчезнут, и у нас все равно были бы проблемы. Все, что нужно, это чтобы один из них увидел нас и начал колотить в дверь, а потом это услышали бы другие, потом еще, потом еще...

- Так что ты хочешь этим сказать?

Он пожал плечами и вытер глаза.

- Я не знаю... - пробормотал он, стараясь не дать Эмме понять, о чем он на самом деле думает.

Но она была умна и настойчива, и она уже поняла это для себя.

- Я думаю, ты хочешь сказать, что мы должны уехать. Я не думаю, что мы можем здесь больше оставаться.

Он кивнул.

- Не знаю, куда мы пойдем и как мы отсюда выберемся...

- Но у нас нет никакого другого выбора, не так ли?

Майкл не ответил. Он снова вытер глаза и оглядел комнату. Почти минуту он ничего не говорил.

- Мы должны держаться подальше от глаз и ушей этих чертовых тварей, - в конце концов объявил он - И мы должны собрать как можно больше вещей вместе. Нам просто придется пробиваться с боем.

- Но как? Как мы доберемся до машин?

- Мы подождем пару часов, пока стемнеет, - перебил он. - И посмотрим, не исчезнут ли некоторые из них. Я попробую запустить генератор и...

- Зачем?

- Затем, что это их отвлечет, не так ли? Если за домом раздастся более громкий звук, они, скорее всего, пойдут искать нас там, не так ли? В любом случае, мы подождем и дадим Карлу шанс прийти в себя и взять себя в руки, тогда нам просто придется пойти на это.

С этими словами он вышел из спальни, чтобы начать собирать свои вещи из верхних комнат дома. Эмма осталась на месте, прислонившись к стене спальни. Теперь, когда разговор закончился, в здании воцарилась неловкая тишина. Обманчивый покой, однако, был недолгим. Она быстро снова осознала присутствие тел снаружи. Она стояла там в абсолютном безнадежном ужасе и слушала, как волочащиеся шаги сотен и сотен гниющих трупов приближаются к ним все ближе и ближе.

44.

Хотя сумерки начали быстро сгущаться, казалось, прошла целая вечность, прежде чем наконец наступила темнота. Каждая нервная, болезненная минута тянулась невыносимо, почти до такой степени, что каждая последняя секунда, казалось, тянулась целую вечность. За то время, пока тусклый серый свет полностью сменился черным, Карл не пошевелился. Он неподвижно лежал на кровати, все еще глядя в потолок. Эмма задавалась вопросом, осознавал ли он вообще, что происходит вокруг него, или он стал полностью замкнутым и кататоническим. Как бы то ни было, она решила, что не хочет его беспокоить. Она не осмеливалась рисковать, по крайней мере, так он вел себя тихо. Она боялась, что если она попытается помочь ему или даже заставит его попытаться пошевелиться, он может внезапно повернуться и сломаться, и что любая его реакция может спровоцировать еще одну нежелательную и ужасающую реакцию со стороны огромной толпы за пределами дома.