Осень в Пекине. Рассказы

— У меня болит рука,— сказал интерн.

— Снимите эту тряпку,— посоветовал профессор.

Рана зияла, а вокруг нее образовалась зеленоватая кромка. Внутри красно-черный разрез уже начал закипать и пузыриться.

— Хм, ого!..— сказал Жуйманжет. Взяв под руку интерна, он помог ему подняться на ноги.— Пойдемте лечиться!

На своих обмякших ногах тот умудрился бежать. Они вдвоем устремились к гостинице Баррицоне.

— А самолет? — спросил интерн.

— Кажется, он полетел нормально,— сказал Жуйманжет.

— А он вернется?

— Думаю, да. Я настроил его на это.

— Он летает слишком быстро...

— Да.

— А как он остановится?

— Не знаю...— сказал Жуйманжет.— Об этом я совершенно не подумал.

— А все из-за этого песка...— сказал интерн.

Послышался резкий звук, что-то просвистело у них над головами, следом послышалось какое-то подобие взрыва, и в окнах первого этажа образовалась дыра, по своим очертаниям точно повторяющая форму "Пинга". До них донесся звук разбивающихся об пол бутылок.

— Я побегу вперед,— сказал Жуйманжет.

Интерн остановился и увидел, как темная фигура профессор молнией бросилась вниз. Над его старомодным жилетом мелькал воротник ярко-желтой рубашки. Он исчез за дверью гостиницы. Интерн взглянул на свою руку и тоже побежал тяжелым неуверенным галопом.

VII

Ангел надеялся отыскать Рошель, чтобы проводить ее до кабинета Амадиса, и поэтому он быстро карабкался по дюнам, торопливо взбираясь по подъемам и сбегая по спускам. На спусках его ноги с приглушенным звуком зарывались в песок. Иногда он наступал на куст зеленой травы, и тогда раздавался треск твердых стеблей и слышался запах свежей хвои.

Остановка 975-го находилась приблизительно в двух измерениях от гостиницы. Чтобы достичь ее при его скорости не требовалось много времени. Он заметил Рошель на вершине дюны, когда она уже возвращалась. Он захотел взбежать наверх, но это ему не удалось, и они встретились на полпути.

— Здравствуйте! — сказала Рошель.

— Я пришел за вами.

— Разве Анна занят работой?

— Думаю, да.

Наступила пауза; начало выходило скверным. К счастью, Рошель подвернула ногу и ей пришлось опереться о руку Ангела.

— Неудобно ходить по этим дюнам,— сказал Ангел.

— Особенно в туфлях на высоких каблуках.

— Вы всегда их носите? Даже если выходите из гостиницы?

— О, я нечасто выхожу. В основном я остаюсь там вместе с Анной.

— Вы очень его любите? — спросил Ангел.

— Да,— ответила Рошель,— он очень чистоплотный, хорошо сложен, и у него отличное здоровье. Мне безумно нравится спать с ним.

— Да, но в интеллектуальном плане...— сказал Ангел.

Он старался не думать о словах Рошель. Она рассмеялась.

— Интеллектуальных планов с меня достаточно. После работы с Дуду у меня нет никакого желания вести интеллектуальные разговоры!..

— Он глуп.

— Во всяком случае, он знает свое дело,— сказала Рошель.— Могу вам поклясться, что никто, кроме него, не сделает лучше его работу.

— Он — негодяй.

— Такие с женщинами всегда милы.

— Он мне отвратителен.

— Вы думаете только о внешности.

— Неправда,— сказал Ангел.— Только тогда, когда я с вами.

— Вы ставите меня в неловкое положение,— сказала Рошель.— Мне нравится разговаривать с вами, нравится спать с Анной и работать с Дуду, но я никак не в состоянии представить себе, что могла бы спать с вами. Это мне кажется пошлым.

— Почему? — спросил Ангел.

— Для вас это имеет такое большое значение...

— Для меня это имеет значение только рядом с вами.

— Не говорите так. Это... это мне неприятно... даже несколько противно.

— Но я люблю вас,— сказал Ангел.

— Да, конечно, вы меня любите. Мне это приятно, и я тоже люблю вас как брата, о чем я уже однажды говорила, но я никогда не смогу заниматься с вами любовью.

— Почему?

Она ухмыльнулась.

— После Анны уже ничего не хочется, только — спать,— сказала она.

Ангел ничего не ответил. Помогать ей идти было трудно: ей мешали туфли. Он посмотрел на нее в профиль. На ней был тонкий пуловер, сквозь который легко угадывались несколько увядшие, но все еще привлекательные соски. В ее подбородке просматривались вульгарные очертания, но Ангел любил ее больше всех на свете.

— Какую работу вы делаете у Амадиса?

— Он диктует мне письма или отчеты. Для меня постоянно находится работа. Записи о балласте, об исполнительном персонале, об археологе — обо всем.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы...

Он осекся.

— Чтобы я что?

— Ничего... А если Анна уедет, вы поедете с ним?

— Почему Анна должен уезжать? Работа еще далеко не закончена.

— О, я вовсе не хочу, чтобы он уезжал,— сказал Ангел.— Но если он вас разлюбит?

Она рассмеялась:

— Вы так не говорили бы, если бы видели, какой он со мной...

— Я не хочу этого видеть,— ответил Ангел.

— Конечно,— сказала Рошель.— Это было бы отвратительно. Мы не всегда прилично себя ведем.

— Замолчите! — попросил Ангел.

— Вы начинаете надоедать мне. Всегда грустный. Это убийственно скучно.

— Но я люблю вас!..— сказал Ангел.

— Да, конечно. Это убийственно скучно. Я дам вам знать, когда надоем Анне.— Она еще раз рассмеялась.— Вы долго еще будете оставаться холостяком!..

Ангел ничего не ответил. Они приближались к гостинице. Неожиданно он услышал резкий свист и грохот взрыва.