Осень в Пекине. Рассказы

— Хочешь попасть за ложь в тюрьму? — спросил инспектор.

— Не хочу с вами говорить,— сказала Оливия.— Я не лгу.

— Так кто же это был? — спросил инспектор у Дидиша.— Скажи мне, и я дам тебе прокатиться на велосипеде.

Дидиш взглянул на Оливию и на призывно сверкающий велосипед.

— Это был...— начал он.

— Это был один из инженеров,— сказала Оливия.— Тот, с собачьим именем.

— Ах, вот как? — произнес инспектор.— Действительно с собачьим именем? — С угрожающим видом он подошел к Оливии.— Того, с собачьим именем, я видел в гостинице, маленькая негодяйка!

— Неправда,— сказала Оливия.— Это был он!

Инспектор занес руку, словно для того, чтобы ее ударить, и она прикрыла лицо руками. От этого ее маленькие округлые груди встрепенулись, а инспектор не был слепым.

— Попробуем другой способ,— сказал он.

— Вы мне надоели,— сказала Оливия.— Это был один из инженеров.

Инспектор подошел еще ближе.

— Подержи велосипед,— сказал он Дидишу.— Можешь пока на нем покататься.

Дидиш взглянул на Оливию. У нее был испуганный вид.

— Оставьте Оливию в покое,— запротестовал он.— Не трогайте ее.— Он отбросил велосипед, который инспектор уже успел сунуть ему в руки.— Я не хочу, чтобы вы прикасались к Оливии,— сказал он.— Все так и норовят потрогать ее и поцеловать. Мне это уже надоело!.. Она моя подружка, и если вы будете приставать к ней, я сломаю ваш велосипед.

— Ты тоже хочешь попасть в тюрьму? — спросил инспектор.

— Это был профессор,— пробормотал мальчуган.— Я вам все сказал. А теперь оставьте Оливию в покое!

— Я оставлю ее в покое, только если сам этого захочу,— сказал инспектор.— Она заслужила, чтобы я отправил ее в тюрьму!

Обеими руками он схватил Оливию. Дидиш разогнался и изо всех сил прыгнул на спицы переднего колеса. Послышался жалобный звон.

— Оставьте ее в покое,— повторил он.— Или я вас начну бить ногами.

Инспектор выпустил Оливию и побагровел от ярости. Он порылся в кармане и вытащил оттуда большой револьвер.

— Если будешь продолжать в том же духе, я тебя застрелю.

— Мне все равно,— ответил мальчик.

Оливия бросилась к Дидишу.

— Если вы выстрелите в Дидиша, я подниму такой шум, что вы умрете,— сказала она.— Оставьте нас в покое. Вы — старый краб! Убирайтесь отсюда со своей грязной фуражкой! Вы противный, и не прикоснетесь ко мне. А если сделаете это, я вас укушу!

— Я знаю, что делать,— сказал инспектор.— Я застрелю вас обоих, а потом смогу тебя трогать, сколько угодно.

— Вы старая грязная ищейка,— заявила Оливия.— Вы плохо выполняете свой долг. Ваша жена и дочь не смогут вами гордиться. Теперь легавые только и умеют, что стрелять в людей да еще помочь старушке или ребенку перейти улицу. Да, в этом на вас можно положиться! Или еще подобрать раздавленную собачонку! У вас есть фуражки и револьверы, но в одиночку вы не способны арестовать даже такого беднягу, как профессор Жуйманжет!

Инспектор поразмыслил, положил револьвер в карман и отвернулся. Какую-то секунду он постоял, а потом поднял велосипед. Переднее колесо не вращалось. Оно было совершенно кривым. Он взял велосипед за руль и оглядел землю вокруг. На ней были отчетливо видны следы профессорской машины. Инспектор покачал головой. Взглянул на детей. У него был довольный вид. Он пошел по следам профессора Жуйманжета.

Оливия осталась с Дидишем. Им обоим было страшно. Они смотрели вслед удалявшемуся инспектору и видели, как он, волоча ненужный велосипед, спускался и поднимался на дюны, в конце концов он стал совсем маленьким. Инспектор шел, не останавливаясь, ровным шагом, не отходя от следов машины профессора, а затем глубоко вздохнул и шагнул в черную зону. Последним, что увидели дети, был прикрепленный к брызговику отражатель, который потух, словно глаз от удара кулака.

Оливия первой бросилась к гостинице, за ней — Дидиш. Он звал ее, но она плакала и ничего не слышала. Они забыли корзину, полную копошившихся спичкосветов, а Оливия часто спотыкалась, потому что ее глаза были заняты чем-то другим.

XIII

Аббат Птижан и Ангел ожидали в палатке Афанагора. Оставив их на несколько минут, археолог ушел за оранжевой девушкой.

Первым молчание нарушил Птижан.

— У вас голова все еще забита прежними глупостями? — спросил он.— Я хочу сказать, в сексуальном плане?

— О, вы были правы, желая отстегать меня по заднице,— сказал Ангел.— То, что я хотел — отвратительно. Но мне этого действительно хотелось, потому что сейчас чисто физически я ощущаю потребность в женщине.

— И хорошо! — поддержал его аббат.— Теперь я вас понимаю. Вам остается лишь заняться малышкой, которая сейчас появится.

— Я обязательно ею займусь,— сказал Ангел.— В какой-то период своей жизни я не мог этого делать. Мне хотелось полюбить ту женщину, с которой я первый раз пересплю.

— И вам это удалось?

— Удалось,— ответил Ангел,— но в этом я не совсем уверен, потому что с тех пор, как я полюбил Рошель, я испытал точно такое же ощущение повторно.

— Ощущение чего?

— Ощущение знания,— ответил Ангел.— Уверенности. Уверенности в том, что именно нужно делать. Для чего я живу.

— И для чего же? — спросил Птижан.