Осень в Пекине. Рассказы

— Я не смогу этого выразить,— сказал Ангел.— Очень трудно что-либо выразить, когда ты не привык к словам.

— Вернемся к началу разговора,— предложил Птижан.— Вы меня запутываете и, честное слово, я теряю нить. Это впервые. Или я не Птижан? Так что же?

— Итак, я любил одну женщину,— сказал Ангел.— Это было впервые для нас обоих. Как я уже говорил, мне это удалось. А теперь я люблю Рошель. Не так давно. Она... Я ей безразличен.

— Не употребляйте меланхоличных оборотов,— заметил Птижан.— Вам это не удается.

— Она спит с Анной,— сказал Ангел.— Он пользуется ею. Он ее разрушает. Разваливает ее. Но что это меняет?

— Многое меняет,— ответил Птижан.— На Анну вы за это не в обиде?

— Нет,— ответил Ангел,— но все же постепенно я перестаю испытывать к нему прежние чувства. Он чересчур долго злоупотреблял ими. А поначалу говорил, что ему на нее наплевать.

— Это знакомо,— сказал аббат.— А потом он женится на ней.

— Он уже не женится на ней. Итак, она меня не любит, а я-то ее люблю, но вижу, что она пропала.

— Она еще неплохо выглядит. Несмотря на ваше отвратительное описание.

— Этого недостаточно. Понимаете ли, то, что она раньше выглядела лучше, не имеет большого значения. Для меня невыносимо наблюдать ее деградацию и это не связано со мной.

— Но она точно так же деградировала бы и с вами.

— Нет,— сказал Ангел.— Я не скот. Я бы расстался с ней задолго до ее разрушения. Это нужно не для меня, а для нее. Чтобы она смогла найти себе кого-нибудь другого. У них есть только одно средство найти себе мужчину — внешность.

— О, вы меня рассмешили,— сказал аббат.— Даже блохи находят людей.

— Это не то и не в счет,— ответил Ангел.— Простите, но когда я говорю о женщине, я имею в виду красивую женщину. Остальные вращаются совсем в другом мире.

— Тогда как же последние находят себе мужчин?

— Так же, как находят лекарства по рецепту врача: их нигде не рекламируют, но врачи рекомендуют их своим пациентам. Они продаются только таким способом. Кто-то кому-то их рекомендует. Эти некрасивые женщины выходят замуж за мужчин, которые их знают. Или за тех, которых чувствуют нюхом. Что-то вроде этого. Или за ленивых.

— Это ужасно,— сказал Птижан.— Вы мне раскрываете массу деталей, которые до сих пор не всплывали в моей целомудренной жизни и тайных размышлениях. Я хочу сказать, что для священника все происходит по-иному. К нему сами приходят женщины, и теоретически он может сделать выбор; но приходят только одни некрасивые, и фактически у него этого выбора не остается. Таким образом проблема сама собой разрешается. Остановите меня, потому что я тоже начинаю запутываться.

— Я хотел сказать, что красивую женщину нужно оставить еще до того, как она будет совершенно исчерпана. Это всегда было правилом моего поведения.

— Но не все женщины согласятся, чтобы их бросили.

— Но можно найти выход. Либо вы добиваетесь этого по взаимному согласию, как я вам уже объяснял, и тогда проживаете всю жизнь, не теряя ее, либо нарочно плохо обращаетесь с ней, тогда она сама вас оставляет, но это невеселый способ: следует помнить о том, что в тот момент, когда вы даете ей свободу, вы все еще продолжаете любить ее.

— И, конечно, именно по этому признаку вы определяете, что она еще не совсем истрепана? То есть по тому, что вы все еще ее любите?

— Да,— ответил Ангел.— И в этом заключается трудность. Вы не можете полностью сохранять хладнокровие. Вы оставляете ее по доброй воле, даже находите себе замену; вам кажется, что все идет по плану, но вас гложет ревность.

Он замолчал. Аббат Птижан обхватил голову руками, а на его лбу от глубоких раздумий образовались борозды.

— До тех пор, пока вы не найдете для нее другого...— произнес он.

— Нет. Вы продолжаете ревновать даже тогда, когда у вас самого появляется другая. Но ваша ревность не должна проявляться. Вы не можете не ревновать, потому что с первой вы оставались не до конца. Существует всегда этот остаток. Им вы никогда не воспользуетесь. В этом и заключается ревность. Я хочу сказать, им вы никогда не воспользуетесь, если вы — порядочный человек.

— Точнее, человек, вроде вас,— уточнил аббат.

— Анна сейчас решил довести дело до конца,— сказал Ангел.— Он не остановится. От нее ничего не останется. Если позволить ему это сделать.

— А много ли останется от нее, если его сейчас остановить? — спросил аббат.

Ангел ничего не ответил. Его лицо слегка побледнело, а попытка вторичного объяснения обессилила его. Они сидели на кровати археолога, Ангел прилег, заложив под голову руки и уставившись на крышу из плотного брезента.

— Впервые в жизни я не сказал глупости большей, чем я сам,— сказал Птижан.— Далее не знаю, что происходит.

— Успокойтесь,— произнес Ангел.— Все в порядке.

XIV

— Клод Леон говорил мне,— пояснил аббат Птижан,— что внутри негритянка, как бы из розового бархата.

В ответ археолог кивнул. Он с аббатом шел впереди, за ними — Ангел, обнимая Медь за талию.

— Сегодня вы держитесь лучше, чем в прошлый раз...— сказала она ему.

— Не знаю,— ответил Ангел.— Возможно, если вы так считаете. Мне кажется, я нахожусь накануне каких-то событий.