Осколки голограммы

Субъективность помогает понять мотивацию автора в обращении к эпизодам и характере освещения этих эпизодов. То, что отобрано, и то, как мемуарист описывает происходящее, всегда мотивировано. «Пишу, что вспомнилось» – не более чем литературная условность. В том случае, когда исследователю удалось понять мотивацию автора в обращении к эпизодам и характере освещения этих эпизодов, становится понятней также цель высказывания (зачем мемуарист оставляет потомкам именно такую память о лицах и событиях). Анекдот как составляющая мемуарного повествования в этом отношении весьма иллюстративен.

Например, «Литературные воспоминания» И. И. Панаева изобилуют анекдотами. В анекдотическом освещении представлены лица и события из жизни в Московском благородном пансионе, театрального и литературного быта Петербурга и Москвы. Изъятая из контекста, любая из этих кратких смешных историй воспринималась бы нами как анекдот с известной натяжкой. Причины очевидны: во-первых, мы усвоили историю не изустно, а во-вторых, мы вне-положны ситуации, культурному и бытовому контексту, характеризуемому анекдотом. Но, даже с неизбежным изъяном, в нашем понимании анекдот «от Панаева» как минимум подходит под характеристику «короткая смешная история» и «занимательный рассказ о незначительном, но характерном происшествии». По крайней мере, короткие смешные истории согласуются в нашем сознании с достаточно распространенном в XIX в. выражением: «Со мной случился анекдот», – которое выдает в рассказчике острое, приметливое восприятие происходящего и юмористическое отношение к нему. Связь (и наш разрыв) с контекстом, хотя и очень неполно, может быть показана на примере анекдотов о Ф. В. Булгарине, которые встречаются и у Панаева (Панаев ЛВ: 74, 75–76). Так, в воспоминаниях Григоровича описано, как во время свадьбы И.П. Песоцкото «вторая или третья кадриль была <…> прервана появлением Булгарина <…> Он прямо втесался в середину кадрили, затопал подошвами <…> и начал выделывать какие-то неуклюжие повороты туловищем и притоптывать толстыми, как бревна, ногами» (Григорович ЛВ: 81). Содержанию истории соответствует карикатура Н. Л. Степанова в «Иллюстрированном альманахе» (1848) – «Булгарин, танцующий мазурку»; под карикатурой подпись: «Я любил танцовать мазурку и нравился женщинам…» (ИА: 40). Карикатура как вид изобразительного искусства родственна анекдоту. «Танцующий Булгарин» – это анекдот: насмешки над его физической неуклюжестью, грубой внешней непривлекательностью были тем немногим, что можно было относительно безопасно позволить себе в отношении успешного журналиста, пользующегося привилегиями благодаря сотрудничеству с III отделением. Можно лишь предполагать, какое количество анекдотов «роилось» вокруг имени и образа Булгарина, судя по одному лишь пушкинскому «Иль в Булгарина наступишь».

В. А. Путинцев, автор вступительной статьи к воспоминаниям, пишет: «Григорович любит прибегать к анекдоту, но не следует преувеличивать литературный, «развлекательный» характер этого приема в его мемуарах. За «анекдотами» неизменно стоял автор записок, особенно когда речь шла о таких прославленных писателях, как Тургенев или Писемский»[577]. Эта оговорка также свидетельствует о разрыве исследователя с культурным контекстом, который одинаково дает ощутить и опасное, и смешное. Было бы непростительно поверхностным считать, что анекдот в жанровой структуре мемуарного повествования призван только «развлекать».

Смех, который вызывает анекдот, означает взаимопонимание и общность между рассказчиком и слушателем (механизм стремится перенестись на писателя и читателя). Анекдот требует культурного багажа, и смех указывает, что разговаривают «свои». Совместный смех – это знак некого сообщества, разделяющего одни и те же ценности[578]. Так же, кстати, «работает» и анекдот, который не вызывает смех в силу своей трагичности[579], например, о Скобелеве и Белинском в «Былом и думах» А. И. Герцена:

«Недаром Скобелев, комендант Петропавловской крепости, говорил шутя Белинскому, встречаясь на Невском проспекте:

– Когда же к нам? У меня совсем готов тепленький каземат, так для вас его и берегу»[580].

Мемуарист вспоминает о десятках и сотнях встреченных им людей, симпатичных и несимпатичных. Он рассказывает о них анекдоты. Поток таких анекдотов нередко создает неуловимое впечатление, что жизнь литературно-артистического сообщества – это череда милых и забавных приключений, а конфликты и противоречия в нем разрешались смехом, совершенно в духе пассажа Григоровича о кружке «Современника»: