Осколки голограммы

«Если Вы припомните свое прошлое, когда Вы были начинающим, то поймете, какую цену оно имеет для меня. <…>

Вашу книгу и фотографию я получил. Портрет Ваш уже висит у меня над столом, проза читается всею семьею. Почему это Вы говорите, что Ваша проза поросла мохом и заиндевела? Если только потому, что современная публика не читает ничего, кроме газет, то этого еще недостаточно для такого поистине холодного, осеннего приговора. К чтению Вашей прозы я приступил с уверенностью, или с предубеждением – это вернее; дело в том, что, когда я еще учил историю литературы, мне уже было известно одно явление, которое я возвел почти в закон: все большие русские стихотворцы прекрасно справляются с прозой. Этого предубеждения Вы у меня из головы гвоздем не выковырите, и оно не оставляло меня и в те вечера, когда я читал Вашу прозу. Может быть, я и не прав, но лермонтовская “Тамань” и пушкинская “Капит<анская> дочка”, не говоря уже о прозе других поэтов, прямо доказывают тесное родство сочного русского стиха с изящной прозой» (Чехов Л. 11:176–177).

Для Чехова знакомство с Полонским было очень значимым. Признанный мастер слова, «человек сороковых годов», поэт, любимый и ценимый Чеховым, так же как и Григорович, первым написал молодому писателю. Полонский представил кандидатуру Чехова к Пушкинской премии в 1887 г.[592]Он посвятил Чехову стихотворение «У двери», а Чехов Полонскому – рассказ «Счастье». По их переписке можно судить о серьезной обоюдной заинтересованности. Причем пристальное внимание к прозе Полонского запечатлелось еще в одном письме Чехова: «Я совершил дневной грабеж: пользуясь Вашей записочкой, я взял в магазине Гаршина все томы Ваших сочинений. Вы разрешили мне взять только ту прозу, которой у меня недостает, я же взял и прозу и стихи» (Чехов П. II: 219). Так творческое наследие Полонского было усвоено Чеховым, чьи произведения связаны с обширным контекстом – произведениями отечественных и зарубежных прозаиков, поэтов и драматургов[593].

Представляется вполне вероятным, что имя Тургенева звучало в личных беседах Полонского и Чехова, а точней сказать, представляется невероятным, чтоб оно не прозвучало в устах Полонского. Это, впрочем, область догадок. Тем более что воспоминания Полонского о Тургеневе были завершены и опубликованы относительно незадолго до встречи с Чеховым[594]. Преемственность Чехова по отношению к Тургеневу самоочевидна и подробно освещена в литературоведении. В творчестве Чехова заметна обращенность к эпохе — главным образом к современной ему, хотя зачастую его герои, люди пожилые, вспоминают предшествующие десятилетия (например, профессор медицины Николай Степанович из «Скучной истории» вспоминает уважавших его хирурга Пирогова и поэта Некрасова). Взаимосвязь общественного уклада и поведения героя в интимно-личных отношениях, способность героя творить свою личную судьбу и способность нести перемены в общество прослеживается в произведениях Чехова и вызывает в памяти в первую очередь романы Тургенева.