Осколки голограммы

«Он вспоминал длинные московские разговоры, в которых сам принимал участие еще так недавно, – разговоры о том, что без любви жить можно, что страстная любовь есть психоз, что, наконец, нет никакой любви, а есть только физическое влечение полов, – и все в таком роде; он вспоминал и думал с грустью, что если бы теперь его спросили, что такое любовь, то он не нашелся бы, что ответить» (Чехов С. IX: 7).

Это уже другая историческая эпоха, но бегло обрисованные «длинные московские разговоры» смутно напоминают ночные сетования «Гамлета Щигровского уезда». Очевидно, что фраза понимается Полонским и Чеховым – вслед за Тургеневым – не только как черта эпохи, но и как некая серьезная проблема человеческого характера и, как следствие, его судьбы.

Герой, отрицающий любовь, встречает женщину, в которую влюбляется. Он испытывает сильное чувство и внезапно делает предложение руки. Имена героинь созвучны: невесту Атуева зовут Люля (Людмила), невесту Лаптева – Юлия.

«Женитьба Атуева»:

«До двадцати лет Людмила Григорьевна многим вскружила голову, много выслушала признаний, но еще никто ни разу не просил у ней руки ее. Когда Атуев встретился с ней в английском магазине и проводил ее с лестницы на улицу, она подумала: “Ну, если и этот не посватается, значит, я никогда не выйду замуж”. <…>

Атуев <…> посватался за нее прежде, чем признался ей в любви своей» (Полонский: 197).

«Три года»:

«Предложение смутило ее и своею внезапностью, и тем, что произнесено было слово жена <…>

– Боже мой, не входя в комнаты, прямо на лестнице <…> и не ухаживал раньше, а как-то странно, необыкновенно…» (Чехов С. IX: 21).

Избранница принимает предложение героя – но не потому, что она полюбила. И та и другая считают, что надо устраивать свою жизнь. У Чехова целая главка посвящена мыслям и сомнениям героини, которая рассуждает, молится, гадает на картах,

«но утром опять уже не было ни да, ни нет, и она думала о том, что может теперь, если захочет, переменить свою жизнь» (437).

Обе рассчитывают, что любовь придет в супружестве.

«Женитьба Атуева»:

«Девушки <…> одни любят не иначе, как безумно <…> другие, напротив, начинают любить только тогда, когда к любви их примешивается чувство долга. <…> “Атуев мой жених”, – подумала она и – полюбила Атуева» (Полонский: 197).

У Чехова ситуация развертывается драматичнее: Юлия долго размышляет и сомневается о роли и характере любви в супружестве, но любви все-таки не испытывает. Это чувство, далекое от влюбленности и страсти, приходит к ней с опытом совместной жизни и привычкой.

До женитьбы у обоих героев была подруга-«нигилистка». В повести Полонского это Дуня Сигарёва; «оба они не столько жили, сколько сочиняли, выдумывали жизнь свою» (Полонский: 211), впрочем, их отношения не выходили за границы приятельских. Автор наделяет ее характеристикой: «честная до щепетильности», «самолюбива, обидчива», «житейского такта <…> ни на каплю», «сидя в одной юбке и нечесаная, принимала» знакомых (Полонский: 212). В повести Чехова это Полина Рассудина: Лаптев до встречи с Юлией «в последние полтора года жил с известною <…> “особой” – женщиной немолодой и некрасивой» (Чехов С. IX: 16). Это музыкантша и учительница музыки, нелепая и утомительная в общении.