Осколки голограммы

В связи с понятием портрета в литературе в первую очередь напрашивается имя Ш. О. Сент-Бёва, чьи «Литературные портреты» показали метод критического осмысления литературной фигуры. В круг внимания попадал не только продукт творчества, но и склад личности, выражающей характер литературной эпохи. Биографическое и психологическое исследование личности как некоего вектора художественного процесса получило широкое развитие в русской литературе. Портрет писателя (поэта ли, прозаика) устойчиво занимает место в памфлете, панегирике, романе, поэме, критической статье, мемуарах.

Таким портретом являются «Воспоминания о Белинском»[608] (1869), написанные Тургеневым. Биографические подробности приводятся в той последовательности и в той мере, в какой они требуются для освещения личности и роли этой личности. Роль эту Тургенев прямо называет: «Белинский был тем, что я позволю себе назвать центральной натурой; он всем существом своим стоял близко к сердцевине своего народа, воплощал его вполне, и с хороших и с дурных его сторон» (Тургенев С. XI: 27–28; курсив автора. – М.Д.)

Обратим внимание, как Тургенев выстраивает образ этой «центральной натуры». Хронологическая последовательность описываемых событий подчинена логике развертывания характера. Эпизод биографии выступает в роли иллюстрации к тезису. Наряду с размышлениями и выводами Тургенева приводятся фрагменты из личной переписки Тургенева с Белинским и другими лицами. Описание внешности, манер, характерных оборотов речи Белинского, его бытовых привычек, подробности интимно-личного характера, по логике изложения, подтверждают определение личности Белинского как «центральной натуры». В описании характера есть теплота спонтанного признания («Сознаюсь, что, написав эти слова, я чуть не вычеркнул их при мысли, что они могут возбудить улыбку на лицах иных из моих читателей…», Тургенев С. XI: 27). Иными словами – некое интимное ощущение, интимное в том близком к терминологическому понимании, в каком это слово употреблено применительно к характеру литературного произведения в цитировавшейся выше статье.

Все эти наблюдения над композицией и стилем позволяют сделать вывод, что вольно или невольно Полонский в своих воспоминаниях о Тургеневе ориентировался на воспоминания Тургенева о Белинском. Другие части воспоминаний Полонского композиционно и стилистически отличаются от той, которая посвящена Тургеневу.

Здесь представляется продуктивным обратиться к более широкому контексту мемуарных источников эпохи. В первую очередь назовем «Былое и думы» А. И. Герцена (Герцен. IX, 1854), «Литературные воспоминания» И. И. Панаева (Панаев ЛВ, 1860), воспоминания П. В. Анненкова – «Замечательное десятилетие» (1880, Анненков: 121–367), «Молодость И. С. Тургенева» (1884, Анненков: 368–394), «Шесть лет переписки с И. С. Тургеневым» (1885, Анненков: 395–477). Назовем и «Воспоминания» А. Я. Панаевой: несмотря на их скандальный характер по отношению к Тургеневу, рассмотрение этого документа литературной эпохи весьма показательно.

В комментариях к воспоминаниям Анненкова отмечается тот факт, что Анненков внимательно прочел Герцена и Панаева, держал корректуру воспоминаний Тургенева, и следовательно, его большие по объему воспоминания в известной мере надо рассматривать в свете преемственности по отношению к товарищам по литературе. В рамках избранной темы нас интересует жанровый аспект названных текстов.

По праву считается, что Герцен создал яркий и точный портрет Белинского. Собственно, в структуре «Былого и дум» этот и другие портреты не занимают центрального положения. Но, запечатлевая характеры людей своего «былого», Герцен дает чрезвычайно важную для нас формулировку. Говоря об Огареве, Герцен замечает: «Огарев <…> был с магнитностью, женственной способностью притяжения» (Герцен. IX: 10). Сходную формулировку приводит Анненков, цитирующий отзыв Белинского о Михаиле Бакунине: «В нем нет внутренней музыки, гармонических сочетаний мысли и души, потребности выразить мягкую, женственную часть человеческой природы» (Анненков: 144).