Осколки голограммы

Биография поэта связана с водным пространством. Некрасов вырос на Волге и всю жизнь ее любил. Сорок лет он жил в центре Петербурга, неподалеку от Невы. Он путешествовал за границу, был в Германии, Франции, Италии; большое впечатление на него оказали морские купанья в Дьеппе.

В лирике Некрасова мы находим упоминания о Волге и узнаваемые, реалистические описания Волги. Эта река синонимична жизни: она вмещает воспоминания о детстве, опыт зрелого человека, прозрение поэта, когда он видит тяготы чужой судьбы («Ив первый раз ее назвал ⁄ Рекою рабства и тоски» (11:91)), любовь и судьбы любящих тоже связаны с Волгой. Неявное и едва ли в полной мере биографически точное признание повествователя о своей холостяцкой жизни, лишенной любви, появляется в стихотворении «Горе старого Наума (Волжская быль)» (II: 144–145). Несмотря на принятый в «Летописи жизни и творчества Н. А. Некрасова» за фактическую основу рассказ Е. Я. Колбасина, как Некрасов добился расположения А. Я. Панаевой, бросившись по ее слову в Волгу (и якобы не умея плавать, что странно предполагать в волжанине, который, к слову, на охоте в октябре поплыл за упавшей в озеро уткой, поскольку собака испугалась холодной воды) (Летопись I: 226; Некрасов ВС: 386[189]), – именно в любовной лирике отсутствуют какие-либо волжские реалии.

За исключением Волги, в поэзии Некрасова, по сути, нет образа конкретной реки или моря. Некрасов упоминает Дунай, Каспий, Ледовитый океан (I: 238, 154; II: 223); это – единичные упоминания, не несущие самостоятельной нагрузки. В лирике Некрасова (в том числе крупных сатирических циклах) мы находим упоминания Невы и невских берегов. Нева – как определенный знак места, как петербургская река, реалия петербургского мира – в стихах о его любовном чувстве отсутствует. Стихи, обращенные к женщине, могут содержать развертывающуюся картину современного Петербурга («Ты грустна, ты страдаешь душою…»). Но стихи, развивающие любовное чувство, не содержат привязки к топосу, что и демонстрируют гидронимы. Это обстоятельство подводит к объяснению, почему мы говорим об образах воды, рек и морей, а не конкретной реки или моря (за исключением Волги).

Рассмотрим упоминания о реках и морях.

«Ты всегда хороша несравненно…»:

Что с тобой настоящее горе
Я разумно и кротко сношу
И вперед – в это темное море —
Без обычного страха гляжу…

(I: 64)

«Я не люблю иронии твоей…»:

Не торопи развязки неизбежной!
И без того она недалека: <…>
Так осенью бурливее река,
Но холодней бушующие волны…

(I: 75)

«Последние элегии»:

Я рано встал, недолги были сборы,
Я вышел в путь, чуть занялась заря;
Переходил я пропасти и горы,
Переплывал я реки и моря;
Боролся я, один и безоружен,
С толпой врагов…

(I: 166)

В стихах представлен поэтический образ некого единого водного пространства. Реки и моря, волны – стихия, синонимичная одновременно жизни и смерти. В первом примере темное (море) – эпитет, применимый к ночи, которая символически обозначает смерть, тот свет (оксюморон – это словосочетание). Во втором примере открыто говорится о развязке, об осени как времени, завершающем в фольклоре жизненный цикл; мотив холода также соответствует символике смерти. В то же время сравнительная форма «бурливее» и эпитет «бушующие» обозначают движение, силу, жизнь. Отметим антитетичность этих образов. Жизнь лирического героя напоминает о смерти, ведет к смерти, преодолевает приближение смерти; эта неотвратимая близость смерти и преодоление ее и есть жизнь героя, и чем ближе смерть, тем интенсивнее жизнь.

Такое прочтение может быть соотнесено с фактами биографии поэта: в середине 1850-х гг. он страдал от изнурительной болезни, которую доктора долго затруднялись определить. К этому же времени относится первое известное нам завещание Некрасова (XIII-2: 311, 646). Его состояние обсуждалось кругом ближайших друзей как опасное и близкое к смерти, и в то же время на эти годы приходится его плодотворная творческая деятельность, замысел написать автобиографию, подготовка и выход поэтического сборника «Стихотворения Н. Некрасова» (1856), принесшего ему небывалую славу.