Остров без Сокровищ

— мать его была благочестивой женщиной;

— и сам он был благовоспитанным мальчиком, знающим наизусть катехизис;

— игра в орлянку до добра не доводит.

А также сообщил о своём раскаянии и духовном перерождении.

Отчасти Бена Ганна можно понять — после трёх лет вынужденного молчания наконец-то можно с кем-то поговорить! Но всё же едва ли Бен, выдавая на-гора эту словесную шелуху, забыл два главных, два архиважнейших для него вопроса.

Что за корабль прибыл к острову?

Зачем Джим явился к тайнику Флинта?

Бен Ганн пока не спрашивает, он заливает Джима потоками слов, а сам внимательно за ним наблюдает и пытается понять: кто же, чёрт возьми, этот юноша?

Затем Бен пускает пробный шар: «Ведь я сделался теперь богачом!»

Джим делает вид, что ничего не понял. И в мемуаре своём пишет: «Тут я окончательно убедился, что несчастный сошёл с ума в одиночестве». Да ещё и Бену Ганну мимикой продемонстрировал то же самое: ну да, ну да, рассказывай…

Бен бросает ещё один намёк: парень, держись меня, не пожалеешь… Понимать это надо так: если что — поделимся.

Джим упорно не желает понимать намёков. И в самом деле, ну чем на этом острове поделиться-то можно? И разбогатеть тут как?

Бен слегка озадачен. Может, и вправду парень случайно к яме попал? А потом увидел тропу и пошёл по ней из бескорыстного любопытства? Разведать, кто на необитаемом острове этакий проспект натоптал?

Но мы в наивность Хокинса не поверим. Мы-то знаем, что он прибыл на остров за сокровищами. И прекрасно понимает, каким единственным образом здесь можно разбогатеть.

Бен, видя, что намёки не действуют, спрашивает в лоб: «Не Флинта ли это корабль?»

Возможно, это случайная обмолвка. Ведь Бен Ганн прекрасно знает «Морж», корабль Флинта, и никогда не спутает его с другим. Знает и то, что Флинт умер, и новым, незнакомым отшельнику-островитянину судном разжиться никак не мог, — Ганн присутствовал при его смерти в Саванне и слышал предсмертные слова капитана. Правильнее спросить: не людей ли Флинта это корабль? Но Бен разговаривать отвык и мог невнятно сформулировать мысль.

Но может быть и такое: Бен сказал именно то, что хотел сказать. Вдруг Хокинс юнга-новобранец команды Флинта? Маловероятно, но вдруг? Тогда полезно замутить воду: «Моржа», дескать, я в глаза не видел, о смерти Флинта слыхом не слыхивал, а что имя его назвал — так между моряками давно слухи ходили, что где-то в этих краях знаменитый пират свой корабль чинит, кренгует, пресную воду набирает…

Между прочим, этот вариант предусматривает, что Хокинс в случае положительного ответа вполне мог стать самым ближайшим кандидатом в покойники.

Как мы знаем, раскаяние и душевное перерождение Бена относилось лишь к игре в орлянку, но никак не к смертоубийствам. Своё имя, хорошо известное в экипаже Флинта, он Джиму уже назвал. И утечку этой информации к Сильверу пресёк бы безжалостно.

Но Джим Хокинс тоже парень не промах. Он сразу, едва лишь Бен упомянул о том, что был высажен на остров, мысленно отметил: наказание это пиратское, применяемое к проштрафившимся членам пиратских команд. Бен Ганн — пират, к тому же как-то связанный с Флинтом, коли уж первым назвал это имя. Но как именно связан, пока не ясно…

Джим настороже, и пистолет свой держит, скорее всего, в руке, а не в кармане. И произносит такую фразу: «Нет, не Флинта. Флинт умер. Но раз вы хотите знать правду, вот вам правда: на корабле есть несколько старых товарищей Флинта, и для нас это большое несчастье».

Между «несколько старых товарищей Флинта» и «для нас это большое несчастье» правильнее ставить не запятую, а многоточие.

Потому что Хокинс непременно выдержал паузу. Не мог он не замолчать на пару секунд и не посмотреть на реакцию Ганна. Не мог! Нельзя открывать заведомому пирату, про которого толком ничего не известно, все карты разом.

Джим выдержал паузу. Бен Ганн за реакцией не уследил, выдал свой испуг. Да и не мог уследить, отвык следить за внешним проявлением эмоций за три-то года… Хокинс испуг отметил и прибавил: «Для нас это большое несчастье».

А если бы Бен Ганн расцвёл в радостной улыбке: ура, мол, кореша вернулись! — Джим бы этих слов не сказал.

Бен спрашивает: а нет ли там одноногого?

Любопытный вопрос… Не по сути, а по форме. Бен Ганн его выкрикивает, задыхаясь, квотермастер пугает его больше всей остальной шайки. Но фамилию Ганн не упомянул, а мы помним, что Билли Бонс тоже не называл Сильвера по фамилии, когда просил Джима следить, не появится ли одноногий моряк…

Можно предположить, что в экипаже Флинта к Сильверу чаще обращались по прозвищам: Долговязый Джон и Барбекю (Окорок, как мы выяснили, плод фантазии переводчика). Дело обычное, имя и фамилию Чёрного Пса мы так и не узнали…

Догадка наша тут же подтверждается, Хокинс уточняет: «Сильвера?» — и Бен Ганн подтверждает после лёгкой заминки: «Да, его звали Сильвером». С трудом, но вспомнил фамилию. И продемонстрировал ещё больший испуг.

Хокинс переворачивает ещё одну карту: «Он у нас повар. И верховодит всей шайкой».