Остров без Сокровищ

При помощи сквайра, иначе никак. Смоллетт, на свою беду, слишком привержен соблюдению субординации… А Трелони в таком состоянии, что не может оценивать обстановку и способен поддержать любой бред. Доктор на него надавил, он и поддержал. Капитан Смоллетт остался в меньшинстве и был вынужден уступить.

Но доктор не перегибает палку. В ялике он вновь уступает командование капитану — лодка перегружена, ей трудно бороться с течением, и моряк Смоллетт лучше понимает, куда рулить.

Однако капитан уже сообразил, кто здесь теперь главный. Никак не сквайр, полностью отключившийся от происходящего. И Смоллетт отдаёт приказы сидящему за рулём доктору весьма своеобразно: «Постарайтесь, пожалуйста, и держите прямо против течения. Постарайтесь, сэр, прошу вас…»

Забавно, да? Вот с такими политесами морской волк отдаёт приказания сухопутной крысе Ливси.

Едва вся компания оказалась на суше, доктор вмиг возвращает себе функции командира. «Капитан, — сказал я, — Трелони бьёт без промаха, но ружьё его хлебнуло воды. Уступите ему своё».

Совсем иной тон, чем у капитана, не правда ли? Никаких «постарайтесь, сэр», «пожалуйста» и «прошу вас». Чёткий и недвусмысленный приказ начальника подчинённому.

Пожалуй, хватит примеров и цитат. Уже ясно, кто рулил в тот день не только яликом, но и всей компанией кладоискателей. Кто стал командиром и чей голос был решающим на совете.

Доктор Ливси и никто иной.

Но какая муха укусила доктора на берегу, во время разведки? Отчего он отринул разумный план Смоллетта и буквально продавил своё авантюрное и самоубийственное решение?

Ливси — человек военный. Он прекрасно должен был понимать все невыгодные стороны затеянной рокировки. Должен был — и понимал, коли уж поначалу поддержал капитана.

А затем вдруг резкая смена курса… Должно было произойти нечто неимоверно важное во время разведки доктора, чтобы он так неожиданно перекроил все планы.

Попробуем реконструировать, что же именно стряслось…

Реконструкция №5 Трудный выбор доктора Ливси

К счастью, Хантер оказался превосходным гребцом и лодка быстро двинулась по проливу в сторону «Испаньолы». Увы, ничем кроме нашего удачного возвращения порадовать своих друзей я не мог.

Надежда, что Хокинс будет ожидать нас в заброшенной крепости, не оправдалась. Планируя поиски клада, мы изначально предполагали использовать под жильё старый блокгауз, обозначенный на карте, и Джим знал это.

Но сейчас, очевидно, не догадался, где мы будем его искать. Или не смог попасть туда, что представлялось более вероятным, учитывая ужасающий предсмертный вопль, заставивший меня содрогнуться.

Ну что же, придётся отплывать без Джима. Нельзя подвергать опасности жизни всех ради призрачной надежды спасти одного человека… Капитан уверял, что через два часа поднимется ветер, — и шхуна направится в океан лишь с теми, кто окажется на борту. Мы сделали всё, что в человеческих силах. И теперь Джиму, если он ещё жив, остаётся лишь уповать на Бога.

С такими невесёлыми мыслями я достал трубку, развязал кисет… Табака в нём оставалось совсем мало, и вдруг на ладонь мою вместе с табачными крошками выпал посторонний предмет — клочок бумаги, скатанный в плотную трубочку.

Заинтригованный, я развернул бумажку, покрытую неровными строками, торопливо начертанными свинцовым карандашом.

«Доктор, вы мне не поверите, но то, что я собираюсь сделать, послужит лучшим доказательством моих слов…» — прочитал я с удивлением, опустил взгляд и увидел подпись: «Ваш Джим Хокинс». Действительно, я ведь просил сегодня Джима принести кисет, позабытый в каюте…

Записку я прочёл быстро, но очень внимательно. И, вопреки опасениям Хокинса, поверил всему и сразу. Словно передо мной лежала груда разноцветных кусочков смальты, и вдруг неведомым волшебным образом они сложились в мозаичную картину. В крайне неприглядную картину, надо заметить.

Многое стало понятным. И письмо, отправленное в Лондон по неправильному адресу (Трелони сумел тогда объяснить свою ошибку довольно убедительно), и странная уступчивость сквайра во время делёжки ненайденного сокровища, и его расспросы о моих делах, не имевших к Трелони никакого отношения, и мрачные, неприязненные взгляды негодяя Редрута, порою перехватываемые мной.

Не знаю, сумел бы я сам свести воедино все эти мелкие детали, если бы не юный Хокинс. Ай да Джим… Когда он выкинул ловкий трюк с координатами острова, я подумал, что этот молодой человек далеко пойдёт. Но насколько далеко он зайдёт, не мог даже представить.

Теперь Джим сбежал, выбрав меньшее из зол, и, возможно, уже мёртв, если ошибся в своём выборе. Я лишился единственного возможного союзника… Джойс, Хантер, Редрут, даже капитан Смоллетт — люди сквайра, и перетянуть кого-то из них на свою сторону я не мог рассчитывать.