Остров доктора Моро (пер. Быкова)

Слушая мою рчь, зври съ любопытствомъ переглянулись. Съ притворнымъ равнодушіемъ я началъ безпечно рубить топорикомъ землю передъ собою и замтилъ, что они разсматривали глубокія полосы, которыя я длалъ на дерн. Сатиръ выразилъ сомнніе по поводу сказаннаго мною. Еще кто-то среди изуродованныхъ животныхъ сдлалъ замчаніе, и вокругъ опять поднялся оживленный споръ. Съ каждой минутой я чувствовалъ себя боле увреннымъ въ моей настоящей безопасности. Я разговаривалъ теперь безъ всякаго напряженія въ голос и безъ всякаго возбужденія, смущавшаго меня раньше. Въ одинъ часъ мн дйствительно удалось убдить нкоторыхъ чудовищъ въ справедливости моихъ увреній, а другихъ привести въ смущеніе. Мн нужно было остерегаться такимъ образомъ только моего врага Гіены-Свиньи, которая совершенно не показывалась. Только, когда луна стала опускаться, спорщики начали звать, показывая свои разнообразные зубы, и удалялись къ берлогамъ оврага.

Такимъ образомъ начался самый долгій періодъ моего пребыванія на остров доктора Моро. Но съ этой ночи совершилось только одно значительное происшествіе среди безчисленнаго множества непріятныхъ впечатлній, постояннаго гнва и безпокойства, такъ что я предпочитаю не вести хроники событій этого промежутка времени, а разсказать только единственный случай въ продолженіе десяти мсяцевъ, которые я провелъ въ тсной связи съ этими наполовину укрощенными зврями. Я сохранилъ воспоминанія о многихъ вещахъ, которыя я могъ бы описать, но въ то же время охотно бы далъ на отсченіе мою правую руку, чтобы ихъ забыть. Но они не увеличили бы интереса моего разсказа. Когда я оглядываюсь на прошлое, мн кажется страннымъ, какъ могъ я ужиться съ этими чудовищами, приноравливаться къ ихъ нравамъ и возстановлять ихъ довріе къ себ. Бывали иногда кое-какія ссоры, и я могъ бы еще показать слды клыковъ, но они скоро стали оказывать мн должное почтеніе, благодаря моей способности бросать каменья — способности, которой у нихъ не было и ранамъ, наносимымъ моимъ топорикомъ. Врная привязанность моего Человка-Собаки, Сенъ-Бернара, оказала мн много огромныхъ услугъ. Я думаю, что ихъ наивная почтительность была основана, главнымъ образомъ, на возможности быть наказаннымъ острымъ оружіемъ. Могу даже сказать, надюсь безъ хвастовства, что я имлъ надъ ними нкоторое превосходство. Одному или двумъ изъ этихъ чудовищъ, во время различныхъ споровъ, я нанесъ довольно сильныя раны топоромъ, и они сохранили ко мн непріязнь, ограничивавшуюся, однако, гримасами за моей спиной и то только на почтительномъ разстояніи, на которомъ были безвредны даже пули. Гіена-Свинья избгала меня. Неразлучный со мной Человкъ-Собака ненавидлъ ее и страшно боялся. Мн кажется, это вытекало изъ глубокой привязанности этого животнаго ко мн. Мн скоро сдлалось ясно, что свирпое чудовище отвдало вкусъ крови и шло по слдамъ Человка-Леопарда. Оно сдлало себ берлогу гд-то въ лсу и стало жить въ одиночеств. Однажды я ршился уговорить зврей полу-людей ее обойти, но не имлъ настолько сильнаго вліянія, чтобы принудитъ ихъ содйствовать моимъ желаніямъ. Много разъ я пробовалъ подойти къ ея берлог и напасть на нее врасплохъ, но чувства ея были тонки, и она всегда видла меня или чуяла, и убгала. Сверхъ того, она своими засадами длала опасными тропинки лса для меня, моихъ союзниковъ и Человка-Собаки, который неохотно удалялся отъ меня. Чудовища въ продолженіе перваго мсяца, а нкоторыя и больше, сохранили въ общемъ довольно много человческихъ свойствъ. Исключеніе представлялъ Человкъ-Собака, который за все время не измнился и сохранилъ ко мн самыя дружескія отношенія. Маленькое розоватое существо оказывало мн также странную благосклонность и начало также слдовать за мной. Между тмъ Человкъ-Обезьяна былъ мн безконечно непріятенъ. Онъ домогался, чтобы я призналъ его себ подобнымъ въ виду его пяти пальцевъ ич какъ только видлъ меня, непрестанно болталъ глупйшій вздоръ. Одна вещь меня немного развлекала: его фантастическая склонность сочинять новыя слова. Эта склонность, вроятно, пристала изъ общаго всей обезьяной пород стремленія къ безчисленной болтовн. Онъ называлъ это великими мыслями въ отличіе отъ ничтожныхъ мыслей, которыя касались предметовъ ежедневнаго обихода. Если случайно я длалъ какія нибудь замчанія, которыхъ онъ не понималъ, онъ разсыпался въ похвалахъ, просилъ меня повторить ихъ, заучалъ наизусть и, коверкая при этомъ слоги, говорилъ ихъ всмъ своимъ товарищамъ. Я не помню ни одного случая чтобы онъ передавалъ ихъ просто и правильно. Словомъ, это было самое глупое созданіе. которое я когда-либо видлъ въ моей жизни. Онъ сочеталъ въ себ самымъ удивительнымъ образомъ глупость человка и обезьяны.