Островитянин

— Дева Мария! — сказал Диармад. — Оставь ты его в покое. Ничего страшного, если он купит нам выпить. Он же только что получил шесть фунтов за свинью.

— А кто ее купил?

— Хозяин этого дома — и мою свинью тоже, — сказал Диармад.

Тут я дал Диармаду полпинты виски.

— Держи, — сказал я. — Забери это с собой в комнату, и этих тоже возьми с собой. А я сейчас буду.

— А ты куда собрался? — спросил он.

— Пройдусь немного по улице, у меня там еще кое-какие дела.

— Ох, добром это для нас не кончится, — сказал он.

— Да двух минут не пройдет, как я вернусь.

— Ну давай, — сказал он.

И вот я оставил его с двумя женщинами и отправился вниз по улице. Зашел в дом к родственнице, которая держала одежную лавку.

— Ух ты! Добро пожаловать, — сказала она.

— Живи до ста лет, добрая женщина, — был мой ответ.

Я назвал ее «добрая женщина» совсем не по причине ее достоинств, поскольку знал еще до этого и задолго до того, что хвалить ее особенно не за что, — а потому как этого требовала вежливость. Она спрашивала меня, как там то и это, и все время украдкой посматривала, когда же я опущу руку в карман и попрошу то, за чем я сюда пришел. Глаза ее блестели, и она переводила взгляд то на товары в лавке, то на меня.

Мне были нужны подтяжки, потому что мои штаны держались на веревке, которую я завязывал вокруг пояса. Старые мои подтяжки совсем пропащие стали, пока я возился со свиньями, — начиная с первого дня, как мы приехали за ними на остров, и до сей поры.

Ну вот, и пока мы разговаривали, вошла еще одна женщина. Мы с ней поздоровались. Это была женщина городская — представительная, зажиточная; у нее не было ничего общего с той, из магазина, — да и хорошо, что не было.

— Что вас сегодня привело с Запада в наши края? Должно быть, у вас были свиньи на продажу?

— Да, были, добрая женщина.

— О, завтра обещают хорошую погоду, — сказала она.

— У меня была одна-единственная свинья. Я ее уже продал моему другу, Морису О’Кнохуру, и выручил за нее шесть фунтов.

— О, это, бесспорно, была чудесная свинья, — сказала она. — Я никогда еще не слышала, чтобы за свинью платили столько денег, если только это не свиноматка.

— Я растил ее целый год, так что в ней очень много мяса.

— О, да ты настоящий делец, храни тебя Бог! — сказала худосочная женщина за прилавком и опять быстро забегала взглядом по своим товарам.

— Покажи мне пару подтяжек, — попросил я.

Я остался бы в магазине еще чуть подольше, стараясь назло ей не показывать денег, если бы не Диармад и полпинты виски, которые того и гляди окажутся для меня потеряны. Диармад мог лишить меня виски шутки ради, а я хорошо знал, что в этом-то все и дело, ведь я сам и оставил полпинты у него в руках, когда прощался.

Хозяйка магазина не заставила себя долго ждать и выложила передо мной подтяжки, потому что руки у нее так и чесались что-нибудь продать.

— Эти вот по шиллингу за пару, — сказала она.

Представительная женщина все это время вежливо присматривалась и прислушивалась к нам.

— Это иностранные подтяжки, — сказала хозяйка. — На них очень большой спрос. Они хорошие и дешевые.

Я взял в руки эти подтяжки и оценил, что у них за качество.

— Двенадцать пар таких не удержали бы вчера моих штанов, когда я грузил в телегу большую свинью, — заметил я ей.

— Мать Мария!

— Покажи мне лучшие из тех, что у вас есть. Если вот эти вот иностранные, то и попридержи их, пока иностранцы не придут их покупать.

Посетительница прыснула со смеху, когда увидела, как дерзко я обошелся с хозяйкой, а эта кулема залилась краской. Она вышла и скоро вернулась, принеся подтяжки того же старомодного сорта. Я выбрал пару, протянул ей шиллинг и вышел.

Когда я добрался до Диармада Солнца — тогда его можно было назвать и так, — вокруг него собралась вся Козлиная улица[79]. Одни сидели на табуретках, другие стояли; кто-то только что приехал с нашего Острова со свиньями. Спиртное лилось рекой.

Там была и пожилая женщина с Камня, которая как раз в это время пела песню «Я б ни за что не сказал, кто она»[80], и ты бы точно не стал отходить за едой, пока она пела. А дочь ее пела еще лучше матери.

— Колдовская, неземная музыка, — сказал мне кто-то рядом.

В этот вечер каждый нашел себе ночлег, а наутро свиней в городе уже было в изобилии, как и людей из деревень. Один день попоек и братания в большом городе следовал за другим, всякой компании находилась другая компания. У каждой семьи здесь имелись родные и знакомые, и все готовы были потратить друг на друга пару шиллингов.

Мы пошли к тому, кто покупал у нас свиней, и там сидели. В нашем обществе были обе женщины с острова. Вокруг нас собиралось множество деревенских. Некоторые приходились нам родственниками, а некоторые вообще никем не приходились.