Освобождение

от старца древнего, свет и печаль.

Возьми его к себе,

былого даль.*

*Троицкий храм построен в селе Болычево в 1812 году графом Львом Кирилловичем Разумовским. Фото подлинное.

Из дома в дом

Так происходит с домами: мы покидаем их, и они умирают.

/Юрий Трифонов «Исчезновение»/

За Уральскими горами, за ого! годами
жёлтый огонёк мигал в маленьком окошке.
Кем-то слепленный домок, как в тайге сторожка.
Но тепло, в печи гуляет над углями пламя.

Далеко война и горе. Дети, что мы знаем…
Почему отец и мать на завод уходят?
Бабушка слезу смахнёт — не шалили вроде?
Суп вечерний на столе называет раем.

Шесть годков здесь прожили. Дом, прощай, спасибо.
Знаю, нет тебя, ты был странный, некрасивый.

Дни послевоенные, скудные, но помнится
детство деревенское — яркое, как солнце.
И дорожка долгая в школу. Ну и что ж!
Разудалою гурьбой шли, коль день хорош.

Он ещё стоит, сиротка. Рядом лес,
перед ним горой дом новый до небес.

Вчерашний день

Первое зёрнышко склёвано птицей.

Первой минутой отметился день.

В мягких подушках упрятаны лица.

В теле разбросанном нега и лень.

Миг, что родился, уж тянет соседний.

Дня молодого летит колесо.

Не замечаю его, как осенний

дождик, заботы пошли полосой.

Только вечерней усталой порою,

видя, как зреет в полнеба закат,

я загрущу, веки тихо закрою –

кончился дня суетливый парад.

Всё пронеслось: нежность раннего утра,

праздник природы в полуденный час

и утихание вечера мудрое –

всё, что играло так близко от нас.

Звонкое детство моё за горами,

в знойный июнь за горами и снег

ночи февральской. Но рядом, за нами

стихнувший день.

Он ушёл. И навек.

Воскресшая песня

Ты на прощанье мне сказал «До завтра».

Я помахала вслед тебе рукой.

/Песня середины XX века/

Пропала песня вместе с юностью моей,

но вдруг проснулось слово… два… две строчки.

Вслед — музыки чуть слышные звоночки

сплелись в простой мотив — всё внятней, всё живей.

Захолонуло сердце негой молодой,

до боли сладостной — живёт и дышит.

День нынешний, примолкни, тише, тише!

Воскресший день, сияй, люби и пой!

Весеннею грозой мгновенье пронеслось,

но эхо длится вслед девичьей песни.

Душе ожившей что-то стало тесно:

лаская, мучает нежданный гость.

И только век спустя

Журнал старинный «Нива» — реликвия друзей.

Двадцатый век. Начало. Стараюсь понежней

листать его страницы (по краю бахрома).

Реклама! Шрифтом ярким бьёт по глазам она.

Охотничьи собаки, английские духи,

вот бочки из железа, поверьте, не плохи.

Захватывает жизни ушедшей аромат.

Какие фотоснимки! Толпа, а тут парад.

Романовы ликуют: трон держат триста лет.

Вот царь с крыльца нисходит, он радость, гордость, свет.

Я вдруг остановилась,

оборвалось кино.

Очнись же, сделай милость:

их всех — всех! — нет давно,

до малого сыночка!

Да, были и ушли.

Их мир пропал. И точка.

Исчез с лица земли.

Природа нас щадит. Всех разом, как в Помпеях,

надеюсь, не сметёт. (А бомбы? Не посмеют!)

Она и гасит нас тайком, поодиночке.

И веку края нет. И жизни путь упрочен.

И только век спустя…

Читая мемуары Набокова