От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

Но основной целью ибн Баттуты на этом этапе путешествия было собственное выживание. Успешно пересечь пустыню можно было лишь в составе каравана, но и при этом риск был большим. Самым трудным был десятидневный отрезок пути без единого источника воды. Один из караванщиков поссорился с попутчиками, отстал, заблудился и погиб. Встречные сообщили, что и от их каравана отстали люди. Ибн Батута и его спутники вскоре нашли их мертвыми – ужасное напоминание об опасностях, которым они все подвергались. После этого ни один из путников не осмелился отстать от каравана.

Зато им совершенно не было нужды бояться других людей: в Сахаре вовсе не было грабителей. Ибн Баттуту приятно удивило то, что дороги оставались безопасными, и, миновав пустыню, он решил продолжить путь самостоятельно. Дороги принадлежали правителям мандинка, но фактически торговлю держали в руках мусульмане – прежде всего берберы и арабы, обосновавшиеся в тех местах и принесшие туда свою культуру, свои практические знания и свою письменность. Ибн Баттута отметил все это, восхитился рвением, с которой часть местной молодежи изучала Коран, и особо отметил отрока, которого отец держал закованным в цепи, пока тот не выучил книгу наизусть[665]. Он также остался очень доволен церемониальным чтением Корана.

Иллюстрация Аль-Васити (XIII в.), изображающая паломников, направляющихся в Мекку

Его особое внимание привлек эпизод празднования, в котором участвовала группа певцов в костюмах, сделанных из перьев. Стоя перед правителем, они рассказывали ему в стихах о деяниях его предшественников. «Затем главный поэт поднимается на ступеньки ал-панпи [церемониальное возвышение] и кладет голову меж колен султана. Затем он поднимается на саму ал-панпи и кладет голову на правое плечо султана, затем на левое, говоря при этом на своем языке. Затем он спускается. Мне сообщили, что этот обычай существует у них очень давно, до принятия ими ислама[666], и они продолжают его сохранять». Невзирая даже на то, что письменность давно уже закрепилась в некоторых кругах носителей языков манде, прежние традиции устного сказительства сохранились и даже смогли приспособиться к новой религии, в основе которой лежит книга. Благодаря ибн Баттуте мы знаем о существовании динамичной зависимости между исламской письменностью и устной фольклорной традицией мандинка, которая утратила значение лишь в 1994 г., в версии «Эпоса о Сундиате» Тассея Конде, а до этого существовала самое меньшее с XIV в.

Ибн Баттута после долгого ожидания удостоился аудиенции правителя, манса Сулеймана, одного из преемников мифического Сундиаты. Встреча не оправдала ожиданий гостя. Проведя почти тридцать лет в странствиях, ибн Баттута был избалован благосклонностью правителей стран, которые посещал. Он ожидал, что его и здесь завалят подарками, как это случилось с ним в Индии, где его также попросили принять участие в дипломатической миссии в Китай. Этот же султан словно не заметил его и лишь прислал в подарок «три круглые лепешки, кусок говядины, зажаренной на масле гарти, и тыкву, в которой было кислое молоко. Когда я увидел все это, – писал ибн Баттута, – я рассмеялся и долго удивлялся скудости их ума и их неумеренному прославлению таких жалких вещей»[667].

К сожалению, правитель своим пренебрежением оскорбил не просто какого-то путешественника, но человека, которому предстояло на много десятилетий и даже столетий вперед сформировать восприятие арабским миром Западной Африки к югу от Сахары. Во время путешествий ибн Баттута скрупулезно записывал свои впечатления, а потом превратил эти записки в одно из самых почитаемых во все времена произведений этого жанра.

Финальную версию описания своих путешествий ибн Баттута не составлял собственноручно, а диктовал профессиональному писцу, пользуясь при этом услугами еще одного помощника. Результатом стал самый обширный свод из всех произведений этого жанра, созданных в исламском мире в эпоху позднего Средневековья, впечатлений очевидца-путешественника, где правитель с никчемными дарами гостю представлен в довольно непривлекательном виде. Ибн Баттута, никогда не стеснявшийся прямо выражать свое мнение, даже высказал манса Сулейману в лицо: «Ты не обошелся со мной как с гостем и ничего не подарил мне, так что же я смогу сказать о тебе другим султанам?» – а в другом месте написал, что подданные «испытывали нелюбовь к манса Сулейману из-за его скупости».