От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

Но, хотя ибн Баттута весьма нелицеприятно отозвался о правителе мандинка, он сослужил и добрую службу этому народу, оставив нам первое описание его сказителей[668]. На протяжении столетий после визита ибн Баттуты эти барды продолжали практиковать свое искусство, постепенно насыщая его исламским материалом, но не ощущая потребности осваивать чтение и письмо[669]. Арабская письменность оставалась принадлежностью сравнительно малочисленного арабского национального меньшинства и знатоков Корана, таких, как Берете из «Эпоса о Сундиате». Весомая письменная культура сложилась, например, в Тимбукту, ставшем центром распространения арабских знаний, но она не оказала существенного влияния на фольклор[670].

Сказители мандинка, со своей стороны, не ощущали потребности перевести предания о Сундиате на арабский язык, чтобы записать их. Возможно, они даже не желали такого поворота событий (как и барды других устных культур), опасаясь, что, как только самое важное предание будет записано, они утратят контроль над ним[671]. Поэтому сказители продолжали передавать предания изустно, сохраняя их преимущественно в кланах потомственных сказителей, к одному из которых относился Тассей Конде. Представляли же их в особых случаях, вроде того празднования, на котором присутствовал Ибн Баттута.

Таким образом, арабская письменность и устный фольклор мандинка одновременно существовали в параллельных мирах и продолжают сосуществовать до сих пор. Сам Тассей Конде вполне мог бы поступить в одну из школ-медресе, овладеть арабской письменностью и сделать из своего устного изложения «Эпоса о Сундиате» письменный текст на этом языке. Но он не стал так поступать. Да и отчего бы? Его учили держать в памяти историю Сундиаты и представлять ее слушателям в живом исполнении, быть ее официальным хранителем, каковым он и был до самой своей смерти в 1997 г.

ВТОРАЯ ВОЛНА ПИСЬМЕННОСТИ

Даже если устные и письменные культуры могут сосуществовать на протяжении многих столетий, как это было на территориях мандинка, в конце концов они обязательно пересекутся. Они действительно пересекались в конце XIX и начале XX столетий. Однако письменная культура, с которой они пересеклись, оказалась не арабской, а европейской.

Европейцы впервые попали в Западную Африку в XV в. и впоследствии организовали торговые посты вдоль побережья, проявляя относительно мало интереса к внутренним землям континента. Положение изменилось после Берлинской конференции 1884–1885 гг., когда европейские державы, обладавшие многократным военным превосходством над всеми африканскими народами и имевшие пароходный флот, поделили Африку между собой. Исконные земли мандинка достались Франции. Политика, торговля и светская власть – все перешло на французский язык, в том числе письменный.

Французские письменность и культура импортировались в Африку[672], а тем временем отдельные французские колонисты и военные заинтересовались культурой их нового приобретения, в том числе и преданиями о Сундиате, и начали записывать эти предания. (Возможно, под конец XIX в. на них обратили внимание и арабские писатели, наконец-то проявившие интерес к культуре мандинка)[673]. Первые французские исследователи считали предание о Сундиате местной легендой или даже детской сказкой, не отдавая себе отчета в том, что местные жители почитают героя как основателя большой и древней империи[674]. Такое начало литературной карьеры Сундиаты трудно было бы назвать блестящим, но все же начало было положено.

Следующим этапом литературной жизни «Эпос о Сундиате» был обязан ученикам École Normale William Ponty[675]. Школы являлись главным орудием для насаждения среди африканцев французского языка[676], но туда попадало очень мало детей, и выпускников из числа местных жителей едва хватало для того, чтобы заполнять позиции в низовых административных учреждениях. В некоторых из этих школ французские колонисты экспериментировали, предоставляя ученикам более широкий доступ к африканской культуре и традициям; потому-то ученики École Ponty ознакомились с преданиями о Сундиате[677]. В 1937 г. они решили поставить на школьном фестивале пьесу о национальном герое. Обращение к жанру драматургии позволило ученикам, объединив достоинства письменности и живого представления, показать историю Сундиаты перед аудиторией, с музыкальным сопровождением, в манере, сходной с традицией сказителей.