От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

В 213 г. до н. э. канцлер Ли Сы сообщил первому императору Китая Цинь Шихуанди, что наличие различных вариантов классических текстов немало способствовало хаосу в представлении о прошлом. Император стремился объединить Китай и счел целесообразным взять под контроль соблюдение канонов письменности. Результатом явилось массовое сожжение книг. Император сохранил по экземпляру только для своей библиотеки[285], считая эту политику способом централизации того могущества, которым обладает литература.

Трудно представить, сколько письменно зафиксированного знания и культуры было утрачено в этих кострах, но несомненно одно: высказывания Конфуция и связанные с его именем классические произведения циркулировали слишком широко и вдохновляли слишком много читателей, чтобы их удалось легко предать забвению. Пусть последователи Кун-цзы не ожидали для себя тех духовных благ, которые пытались собрать буддисты, копирующие сутры, но сожжение книг указало конфуцианцам последующих времен на преимущества бумаги и печати, гарантировавших широкое обращение и, следовательно, выживание их канонических текстов.

Поскольку Конфуций был государственным служащим и обосновывал необходимость поддержания общественного порядка, его учение удостоилось особого интереса со стороны правителей и чиновников. Менее чем через сто лет после сожжения книг конфуцианская классика была возведена в ранг официальной государственной идеологии[286]. Была создана имперская академия, заложившая основы для самой ранней формы государственных экзаменов, которые в том или ином виде практиковались в Китае до 1905 г.[287].

Экзамен стал главным инструментом для пополнения чиновнического сословия, бюрократов, которые осуществляли управление обширной Китайской империей. Претенденты обязаны были в ходе трехдневных испытаний подтвердить знание конфуцианской классики и ряда других текстов. Во время поездки в Нанкин, бывший некогда южной столицей Китайского государства, я посетил участок экзаменационной системы. Экзамены проходили в декабре, когда температура лишь чуть выше точки замерзания. Кандидаты располагались в каменных кельях примерно 1,2×1,5 м, без крыш, и испытывали на себе все капризы погоды. Внутри кельи находились две доски, на одной из которых можно было сидеть, а другую использовать в качестве письменного стола или переместить вниз (тогда получалось подобие постели, на которой спать можно было только скрючившись, и то если соискатель решался потратить время на сон). Покидать помещение строго запрещалось. С собой брали запас принесенной еды, туалетную емкость, плошку с огнем и свечу, письменные принадлежности и тему сочинения. Те, кому удавалось преуспеть на низшем уровне, допускались к следующему раунду испытаний, а затем к следующему, пока не добирались до заключительного, самого престижного экзамена, проводимого в столице. Наградой служила доходная правительственная должность. Эта единственная в своем роде экзаменационная система сделала основой китайской политической структуры изучение литературы (эта практика косвенным образом вдохновила Совет колледжей США на создание централизованной системы отборочных тестов). Экзаменационная система была введена для того, чтобы ограничить приток на высшие уровни управления военных, зато книжное образование обрело беспрецедентное влияние. Китаем на протяжении двух тысяч лет управляла элита, сведущая прежде всего в литературе.

Разветвленная и многоуровневая экзаменационная система требовала обеспечить всех соискателей доступом к классическим текстам, что позволяло только совокупное использование бумаги и печати. Начиная с X в. государство отвечало растущему спросу, тиражируя конфуцианскую классическую литературу методом ксилографии[288].

Желание создать канон конфуцианской литературы привело и к другому, более необычному явлению, которое лишь по внешней видимости противоречило новому миру ксилографической печати на бумаге. В эпоху Сипин (II в.) император приказал вырезать классические тексты в камне, чтобы предотвратить их искажение в будущем[289]. Это была лишь первая из ряда попыток создать каменные каноны. (Точно так же в камне вырезали и буддистские сутры[290].) Можно ли считать эти каменные библиотеки возвратом к временам, предшествовавшим изобретению бумаги и печати? Более вероятно, что они оказались реакцией на массовое появление бумаги, вслед за которым стало быстро увеличиваться количество недостоверных версий важных текстов[291].