От литеры до литературы. Как письменное слово формирует мир, личности, историю

Но этим действом лишь предварялось главное событие. Колокола били без перерыва полчаса, а потом внезапно стихали. Тогда каждую реликвию высоко поднимали для всеобщего обозрения и осторожно укладывали на черную бархатную подстилку[366]. Это сопровождалось оглушительным шумом сотен рожков, которые паломники приносили с собой именно для этого случая (их так и называли – ахенскими рожками). Так показывали и желто-белую тунику Богоматери, и младенческую пеленку Спасителя. В соборе также хранился плат, которым накрыли отсеченную голову св. Иоанна Крестителя, и набедренная повязка, прикрывавшая чресла Спасителя в ужасный час Его смерти. Помимо этих главных реликвий, в соборе имелись и так называемые малые: обрезок веревки, которой Спаситель был связан во время Страстных мук, кусочек губки, на которой Ему поднесли уксус вместо воды, когда Он страдал на кресте, и два зуба св. апостола Фомы.

Кроме того, считается, что в соборе хранились лопатка и кость ноги св. Марии Магдалины.

Для того чтобы увидеть эти сокровища, собирались немыслимые толпы. В этот средневековый город собирались десятки, а может быть, и сотни тысяч паломников, горевших нетерпением узреть священные реликвии. Собор никоим образом не мог вместить всех, и поэтому вокруг выставлялась стража. Люди, не попавшие в собор, занимали все открытые площадки вокруг, лезли на крыши, чтобы хотя бы мельком увидеть таинственные предметы, которые обещали перенести тех, кому посчастливилось их увидеть, на Ближний Восток, в Иерусалим, в средоточие тех религиозных страстей, которые кипели там на тысячу четыреста лет раньше. Но величайшее чудо состояло в том, что паломникам, которым удавалось кинуть хотя бы беглый взгляд на эти реликвии, обещали отпущение всех грехов. Поэтому не стоит удивляться тому, что в Ахен стремился народ.

Генсфляйш не думал ни о реликвиях как таковых, ни об отпущении своих грехов. Он был погружен в техническую проблему: большинство паломников должно было находиться слишком далеко для того, чтобы видеть реликвии, ощущать и осознавать их. В Ахене придумали, как решить эту проблему. На продажу для паломников выставили маленькие – сантиметров десять высотой – медальоны, оловянные пластинки, на которых были отлиты рельефные изображения священных предметов[367]. Во время показа реликвий паломникам следовало поднимать эти медальоны над головами и улавливать ими свет, исходящий от реликвий. Часто на них имелись и маленькие зеркала – выпуклые участки полированного металла, – усиливающие этот эффект. Поэтому медальоны стали именовать паломническими зеркалами. Они улавливали святость изначальных реликвий на расстоянии, что позволяло каждому паломнику, как бы далеко ни находился он от святыни, доставить домой ее эманацию[368].

Спрос на паломнические зеркала был столь велик, что ахенские кузнецы, гильдия которых владела монополией на их создание, не могли за ним поспеть. Поэтому в преддверии ярмарки городское собрание решило приостановить на время события монополию гильдии[369]. Изготавливать и продавать паломнические зеркала разрешалось любому. Об этом-то и думал Генсфляйш: он чувствовал возможность заработать.

Размышлениям Генсфляйш предавался на 280 км южнее Ахена, в Страсбурге, куда он недавно переехал из своего родного города Майнца. Генсфляйш происходил из семьи богатых майнцских купцов[370], получил достойное образование и свободно владел латынью, что открывало ему доступ к религиозной и философской литературе, которую создавали именно на этом языке. Помимо академического образования он овладел рядом практических навыков, в частности отливкой металлических изделий. Но он не входил в гильдию ювелиров, хотя в 1420-х гг. уже был известным золотых дел мастером[371]. Доход его семейству приносили земли близ Майнца и торговые операции на всем протяжении реки Майн. Представителей торгового сословия обычно знали по названию главного имения. У Генсфляйшей оно называлось Хоф-цум-Гутенберг[372], поэтому и хозяина иногда называли Иоганном Гутенбергом[373].

Именно свое умение работать с металлом Гутенберг и намеревался применить для создания паломнических зеркал. Путем проб и ошибок, экспериментов с отливкой монет он придумал для изготовления этих безделушек лучший способ, нежели тот, что применялся прежде – трудоемкая и неточная отливка в песочные формы. Он изобрел новое литейное оборудование[374] и знал, что сможет производить больше зеркал лучшего качества. Учитывая обширный рынок, это преимущество в технике могло превратиться в солидную прибыль.