От начала начал. Антология шумерской поэзии

Судя по этой строке, Энки нтял Утту силон или обманом и причинил ей боль.

Несмотря на то, что о сближении Энки и Утту говорится в тех же фразах, что и о сближении с другими молоденькими богинями — дочерьми-внучками Энки, видимо, соитие их было неполным, либо не совсем естественным, ибо Нинхурсаг явно сажает «семя» Энки в землю, и из него вырастают те восемь растений, о которых идет речь в последующих строках.

188—195. Точные названия растении неизвестны. В большинстве случаев дан описательный перевод. В строке 194 название растения разбито и прилагательное сочинено.

225. Букв, дерево кишкану». Эго дерево обычно каким-то образом было связано с Энки и Эрслугом и И1рало важную роль в культе. Не очень ясно, для чего лисе было важно это дерево, может быть в магических целях?

227. Существительное отсутствует, но глагол бур-(бур) в значении «освободить», «распустить» и т. д. засвидетельствован (см. SL 11, 37).

233—236. Текст разбит, восстановление условное, па аналогии с формулами-клише в других текстах (ср. «С Великих Небес...» — просьбы се визиря Ниншубура перед разными божествами, или хождения Гнльгамеша по храма»! разных богов в «В предвечные дни...»).

250. Действие Нинхурсаг не совсем ясно — сажает ли она больного Энки на свою матку или просто на колени или, может быть, даже помещает и спою м.ику, Болезнь Энки — видимо, беременность съеденными растениями (ср. м|мк1икующийся в ряде индейских племен обычай кучгады, когда мужчина по ирсмя родов жены имитирует родовые боли).

252—268. Этот отрывок построен на постоянной игре слов: имя рождасмо-ю божества и больной части тела близки по созвучиям. Также и само имя большей частью может быть обыграно — Нин-сики-ла (или Иин-тул-яа) — тладыкз шерсти, волос» звучит почти гак же, как Нинсикила, Он — «хозяин страны Маган», она — «хозяйка Дильмуна»; Нин-кири-уту — «рождающая нос» (а также и «сад») — супруга бога врачевания и сама ассимилируется с бо-шпей-цслительницей Гулой; Иинкпси — «наполняющая рот» — богиня пива (отсюда ее эпитет — «удовлетворяющая желанья» или «ублажающая сердца»); Наш — «глотка», «горло», но и «право», «порядок» (она богиня права); Ти — не только «ребро», но и «жизнь» (отсюда догадка Крамера, что миф о создании f-'иы из ребра восходит к этому сказанию); Эншаг/Энзаг — «господин бок» и «добрый/благой господин».

253. Или «я рожаю для тсбя»(?).

269. Восстановление условное, возможно: «Да будет определена им судьба» или «Я (то есть Нинхурсаг) определю им судьбы».

ОТ НАЧАЛА НАЧАЛ, ОТ ДНЕЙ СОТВОРЕНИЯ МИРА... Сказание об Энки и Иинмах

Перевод по изданию: Benito С. Enki and Ninmah. Dissertation. 1969. Ann Arbor Mi-вчШгив: 70—16, 124.

Текст сказания об Энки и Нинмах, произведения необычайно важного для представления о шумерской мифологии, к сожалению, настолько сильно поврежден, что не позволяет нам понять его содержание полностью. Любое восстановление может оказаться натяжкой и увести далеко в сторону от изложения материала шумерскими авторами — слишком много соблазнов для толкования по ассоциациям. Так, как будто бы ясно, что первая часть сказания близка вавилонскому мифу об Атрахасисс, и, видимо, правы те исследователи, которые считают, что вавилоняне взяли за основу вводной части своего произведения шумерский рассказ. Но в какой мерс можно пользоваться вавилонским текстом •тля реконструкции гтгумерского мифа? Эпос об Атрахасисс — вполне самостоятельное произведение, вавилонским автор скомпоновал и обработал шумерский материал вполне свободно, в соответствии со взглядами и вкусами своей люхи. Близкие параллели дает сказание об Энки и Нинхурсаг, помещенное выше, но и это произведение не может служить опорой для сколько-нибудь надежного восстановления: пока не обнаружен полный вариант текста, придется о1раиичиваться лишь острожными предположениями. Поэтому надо помнить, что все курсивные реконструкции и дополнения именно этого текста условны в большей мере, чем восстановления в других шумерских памятниках.

Сказание, в том виде, в каком оно сейчас лам доступно, повествует о первозданном состоянии мира и о происхождении человека, Очень важная роль в самом акте творения отведена богу Энки, мудрейшему из богов. В кратком нве-.]ении-запевке говорится о самозарождении божеств (?) — тема, развитая вави-юняннми в другом аккадском мифе о мироздании — «Энума элиш» — «Ко]да вверху...» Далее развивается тема труда богов и их ропота, хорошо известная по аккадскому эпосу об Атрахасисс. Сон Энки в глубинах Мирового океана снова сближает этот мотив с вавилонской поэмой «Энума элиш»: в ней в со-* стоянии неподвижности и покои — символе начала начал — находится первозданный хаос, матерь ТиамЕ1Т.