От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

– Я еще раз тебе говорю, перестань смеяться! – вскричал Джеппетто сердито.

Рот сразу же перестал смеяться, зато высунул длиннющий язык.

Джеппетто, не желая портить себе настроение, перестал обращать внимание на все эти странности и продолжал работать. Вслед за ртом он сделал подбородок, затем шею, плечи, туловище и руки.

Как только руки были закончены, Джеппетто сразу же почувствовал, что кто-то стянул у него с головы парик. Он взглянул вверх – и что же увидел? Деревянный Человечек держал его желтый парик в руках.

– Пиноккио! Ты немедленно вернешь мне мой парик, или…

Вместо того чтобы вернуть парик старику, Пиноккио напялил его себе на голову, причем чуть не задохнулся под ним.

Бесстыдное и наглое поведение Пиноккио навеяло на Джеппетто такую грусть, какой он не испытывал за всю свою жизнь…

Это – тайна грусти Бога, вызванной отказом человека, насмешкой человека над собственным истоком, над отцовским началом, от которого он зависит.

Бесстыдное и наглое поведение Пиноккио навеяло на Джеппетто такую грусть, какой он не испытывал за всю свою жизнь, и он сказал:

– Сынок, какой же ты безобразник![32]

В этой фразе, как гром среди ясного неба, звучит изначальная интенция Джеппетто. В его замысел входила не просто деревянная кукла. С самого начала он знал: его создание станет ему сыном. Сыном – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это слово задает значение всего текста, всех приключений. Путь Пиноккио будет вести к тому, чтобы он вновь стал сыном – реализовал цель, ради которой пришел в мир. Финалом истории, столь же громоподобным, будет изменение природы Деревянного Человечка: в окончательной эсхатологии[33], после Страшного суда, после воскресения он наконец станет тем, кем должен был стать: сыном своего отца, мальчиком из плоти и кости. Вся история Пиноккио – это драма человека, который, сбежав из дома Отца, отвергнув и растеряв природу сына Божия, непрестанно борется за свою жизнь в попытке вернуть ее себе, вновь обрести ее, чтобы она могла стать истинной, полной – такой, какой была задумана изначально.

– Сынок, какой же ты безобразник! Ты еще не совсем готов, а уже проявляешь неуважение к своему отцу. Худо, дитя мое, очень худо!

И он вытер слезу.

Теперь следовало вырезать еще ноги. И лишь только Джеппетто сделал их, как тотчас же получил пинок по носу.

«Я сам во всем виноват, – вздохнул он про себя. – Надо было раньше все предвидеть, теперь уже слишком поздно».

Теперь уже слишком поздно – поздно для вечной верности Бога. Сотворив человека, Он не может поворотить вспять. Почему поздно? Разве может быть поздно для Бога? Поздно, потому что Бог – в своем акте созидания, в своем акте любви – не отрекается от того, что совершил.

Уже поздно. Теперь Ему Самому придется умереть на Кресте, чтобы воссоединить рассеянные фрагменты в одно целое, потому что после того, как Он решил выйти за пределы Своей бесконечности, чтобы сотворить нечто иное, иную почти бесконечность, после того, как Он создал свободу (а свобода человека действительно соучаствует в природе Бога), Он должен претерпеть все ее последствия до самого конца. Но Бог верен, Он не идет на попятную.

Затем он взял Деревянного Человечка под мышки и поставил на землю, чтобы Пиноккио научился ходить.

Но у Пиноккио были еще совсем негнущиеся, неуклюжие ноги, и он еле двигался. Тогда Джеппетто взял его за руку и стал учить, как надо переступать ногами.